Сабин Дюллен - Уплотнение границ

В какой степени эта мера, отчасти ставшая реакцией на ситуацию в этих районах, задала курс дальнейшей государственной политики в отношении приграничных территорий? Могла ли она сочетаться с задачами военной обороны? Другими словами, как можно было одновременно иметь статус зоны, находящейся «под угрозой», и являться «пьемонтом», то есть укрепленной и развитой территорией?

В постановлении, о котором только что шла речь, также выражалось сожаление по поводу того, что в приграничных районах в силу стратегических соображений искусственно ограничивалась индустриализация. Начиная с 1928 года здесь было запрещено размещать промышленные предприятия общесоюзного значения [457] Постановление СТО «Об ограничении строительства промышленных предприятий, имеющих важное государственное значение, в Западной погранполосе», 16 июня 1928 г. // ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 2. Д. 8. Л. 3–11. . В условиях первой пятилетки, когда предпочтение отдавалось тяжелой промышленности, это ставило в особенно неблагоприятные условия пограничную зону, шедшую от Мурманска до Крыма. Там не планировалось строительство ни одного военного завода, а число остальных стратегических сооружений, в частности предприятий энергетики, металлургической и химической промышленности, было крайне ограниченным. Новые заводы и фабрики по производству таких дефицитных товаров, как текстиль, кожа, обувь, должны были размещаться во внутренних областях, чтобы избежать их захвата противником в случае войны. Наконец, предприятия, которые было трудно эвакуировать, должны были находиться вне упоминавшейся выше 25-километровой военной погранзоны, тогда как вокзалы и склады здесь следовало строить из дерева, чтобы обеспечить их быстрый демонтаж [458] ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 3. Д. 108. Л. 1–8. . Исключение делалось лишь для Ленинграда и его окрестностей, где по-прежнему разрешалось строить заводы общесоюзного значения за исключением военных. Таким образом, экономическое развитие приграничных районов сводилось в основном к производству товаров потребления и к услугам, отвечавшим потребностям армии. Эти территории воспринимались прежде всего как поставщики или зоны размещения реcурсов: строительных материалов, зерна, лошадей, рыбы.

Так, военные стратеги уделяли особое внимание приграничным лесам. В них было запрещено производить вырубку и посадки без разрешения военного руководства, которое также отвечало за лесные массивы укрепрайонов. Чтобы в случае конфликта леса не стали убежищем для лиц, пытающихся скрыться от призыва, особое значение придавалось правильному подбору «лесной стражи» [459] Подобные меры встречались и во Франции, например в военных планах обороны 1930-х годов, в которых особое внимание уделялось лесам в Арденнах. . Эти меры вызывали недовольство в пограничных районах и на уровне республик. Руководители Белоруссии, к примеру, надеялись, что новый план поможет осуществить индустриализацию этой традиционно сельской республики. О том, насколько велико было их разочарование, можно судить по реакции Н. М. Голодеда, деятельного главы СНК БССР, считавшего, что план должен способствовать развитию текстильной, лесной, бумажной, гончарной и перерабатывающей отраслей промышленности [460] Николай Матвеевич Голодед, председатель СНК БССР в 1927–1937 годах. Выходец из семьи белорусских крестьян, он сделал карьеру в своей республике. . 14 марта 1930 года он выступил с протестом по поводу препятствий, чинимых на пути развития таких типичных для этих краев отраслей, как кожевенная и льняная. Н. М. Голодед напоминал при этом, что вверенные ему края должны служить витриной советского строя перед лицом Западной Белоруссии, находившейся под польским гнетом. Однако Мобилизационно-плановое управление ВСНХ настаивало на необходимости ограничений и жертв, в частности на эвакуации расположенного в 150 км от границы Оршского текстильного комбината, одного из немногих имевшихся в республике промышленных предприятий! В 1930 году Сектор обороны Госплана потребовал, чтобы в Белоруссии машинно-тракторные станции располагались в удалении от границы [461] Письмо Н. М. Голодеда в СНК СССР от 14 марта 1930 г., заметки Отдела обороны Госплана, мнение Наркомфина, ответ СНК от 26 апр. 1930 г. // ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 4. Д. 66. Л. 2–8. . Белорусский случай был, конечно, особым, но недовольство экономическими ограничениями проявляли, хотя и в меньшей степени, и власти соседней Украины. Как отмечалось в докладной записке ЦК КП(б)У в феврале 1929 года, «тенденция оттянуть как можно дальше от границ наше промышленное строительство превращается в ряде случаев в серьезнейший тормоз в деле развития хозяйства погранполос» [462] Докладная записка секретаря ЦК КП(б)У П. П. Любченко в комиссию ЦК ВКП(б) «О необходимых мероприятиях по укреплению погранполосы Украины», февр. 1929 г. // РГВА. Ф. 9. Оп. 28. Д. 265. Л. 34. .

Сетуя на то, что включение части территории в военную погранзону тормозит экономическое развитие республики, белорусские и, в меньшей степени, украинские руководители одновременно ценили статус «особой» или «режимной» зоны и ловко использовали это географическое преимущество для получения дополнительного финансирования и другой помощи. На рубеже 1920–1930-х годов местные власти, отвечавшие за погранполосу, старались использовать ее особый статус, чтобы добиться дополнительных ассигнований и других привилегий, играя на конфликтах компетенций между различными наркоматами и различными уровнями управления бюджетом (областным, республиканским, союзным).

В любом случае шок зимы 1930 года способствовал усилению политики помощи пограничным районам, которая проводилась с середины 1920-х годов. Так, был принят специальный план общего развития погранполосы на 1930–1931 годы, и на его осуществление было выделено 50 млн рублей [463] После 1930–1931 годов следов существования такого плана больше не встречается: ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 4. Д. 66. Л. 2–4. . В декабре 1931 года на фоне развертывающегося соцсоревнования некоторые пограничные районы Украины и Белоруссии, например Славутинский, были провозглашены «опорными и образцовыми пунктами хозяйственно-культурной и политической работы в погранполосе» [464] Постановление о политическом и хозяйственном состоянии погранполосы УССР и БССР, 1 дек. 1931 г., пункт 32 протокола № 78 заседания Политбюро, постановление СНК СССР, 13 дек. 1931 г. // РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 91. Д. 1972. Л. 11–13; постановление № 10 ЦК и СНК БССР, 11 янв. 1932 г. // НАРБ. Ф. 4п. Оп. 1. Д. 6309. Л. 330–336; Ф. 4п. Оп. 1. Д. 7006. Л. 35–50. .

На практике, однако, политика в отношении пограничных зон заключалась не столько в поощрении развития сельского хозяйства и промышленности, сколько в приоритетном снабжении населения товарами потребления: обувью, тканями, шерстью, сахаром, солью, табаком, керосином, спичками, школьными принадлежностями. Конкретные условия этой политики, практиковавшейся и в 1937 году, были определены в правительственном постановлении, подписанном 19 мая 1932 года [465] ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 20a. Д. 281. Л. 13–15. . Расположенные вдоль границы районы входили в первую зону, которой выделялось 25 % дополнительных ассигнований. Примыкавшие к ней районы составляли вторую зону, которая получала на 15 % больше, чем внутренние области. Таким образом, территория приоритетного снабжения была существенно расширена, так как до этого льготы распространялись только на узкую полосу шириной от 3 до 5 км [466] ЛОГАВ. Ф. 3162. Оп. 3. Д. 8. Л. 25. . Было ли этого достаточно, чтобы спасти пограничные районы Украины от голода 1933 года? Хотя расположенные вблизи границы деревни и столкнулись с серьезными трудностями и недоеданием, уровень смертности в них не достигал того катастрофического уровня, который наблюдался во внутренних областях [467] Davies R. W., Wheatcroft S. The Years of Hunger: Soviet Agriculture, 1931–1933. London: Palgrave; Macmillan, 2004. Карта заимствована из: Graziosi А . Histoire de l’URSS. Paris: PUF, 2010. (см. карту 6 ).