Сабин Дюллен - Уплотнение границ

За всеми этими мерами стояло стремление помешать проникновению «нежелательных лиц» [675] Г. Г. Ягода – В. М. Молотову, 19 июня 1935 г. // ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 16a. Д. 1329. . Советское руководство предпочитало положить конец любым перемещениям, чем рисковать. Нам предстоит теперь рассмотреть, как, охотясь на нелегалов, в период Большого террора советский режим постепенно урезал, а потом и полностью уничтожил все возможности для получения политического убежища. Затем мы увидим, как был поставлен под сомнение весь комплекс трансграничной деятельности. В 1937–1938 годах это привело к неразрешимому противоречию между, с одной стороны, дипломатами, настаивавшими на соблюдении подписанных конвенций, а с другой – пограничниками и военными, которым поручили закрыть границу и не пускать в страну шпионов.

Подозрительность в отношении политэмигрантов, приехавших в СССР, обрела институциональные формы в результате принятых в феврале 1936 года решений [676] Решение ЦК от 28 февр. 1936 г. // Лубянка, Сталин и ВЧК. С. 738–741. . Эта подозрительность была неразрывно связана с убийством Кирова и последовавшей за ним атакой против старых большевиков и сторонников Троцкого. Тень сомнения легла на всю группу зарубежных политических активистов, в ряды которых якобы проникли провокаторы и агенты иностранных разведок.

В результате вся трансграничная коммунистическая деятельность была сведена к минимуму. Постановление от 1 декабря 1935 года предполагало закрытие всех специальных проходов через границу, предусмотренных для членов коммунистических партий Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии. Год спустя эта мера распространилась на всю западную границу, Закавказье и морские рубежи. Отныне пересекать границу могли только агенты Разведупра, военной разведки, причем меры по сохранению секретности были значительно усилены: место расположения проходов должно было быть известно не более чем двум человекам одновременно, их следовало часто менять, а агенты, обеспечивавшие переход через границу, выбирались лично главой Разведупра С. П. Урицким.

В это же время начинается проверка всего контингента политэмигрантов, нашедших убежище на территории СССР по рекомендации МОПР, Коминтерна или Профинтерна. Целью проверки было разоблачение «двурушников». НКВД и Разведупру было поручено составить список надежных лиц. На его основе комиссия в составе Н. И. Ежова, начальника Особого отдела ГУГБ НКВД М. И. Гая и Д. З. Мануильского должна была подготовить три списка: список иммигрантов, подлежащих выдворению за антисоветскую деятельность или по подозрению в шпионаже; список надежных иммигрантов, тщательно отобранных и предназначенных для работы в подпольных организациях Интернационала за границей; наконец, список тех, кого можно было оставить в СССР вследствие плохого состояния здоровья, неприспособленности к подпольной работе или в силу тяжести обвинений, выдвинутых против них на родине. Эта комиссия была также использована для проведения чисток в аппарате Коминтерна и его вспомогательных подразделениях. Под подозрением оказалась и сеть международных школ Коминтерна. Часть из них было решено перевести на территорию капиталистических стран с демократическим режимом, а другие – закрыть и после тщательной проверки выслать их участников, подозреваемых в связях с зарубежной полицией. Были разогнаны и общества помощи эмигрантам, прежде всего созданные латышской и финской секциями Коминтерна. Все эти меры были направлены на то, чтобы выслать как можно больше иностранцев.

Руководство НКВД упрекало МОПР в том, что она слишком щедро предоставляла убежище коммунистам, не подвергавшим себя значительному риску на родине. Отныне СССР принимал только политэмигрантов из стран, где царил массовый террор, а также тех, кому за границей грозило пожизненное заключение или смертная казнь. Подчеркнем, что в последующие годы Литвинову стоило огромных усилий добиться виз для евреев и коммунистов, бежавших от преследований. В начале 1939 года он писал Сталину, напоминая, что в Чехословакии разрешения НКВД на получение советской визы с беспокойством ожидали 250 коммунистов, которым угрожало гестапо в результате захвата Судетов [677] М. М. Литвинов – И. В. Сталину, 17 янв. 1939 г. // Документы внешней политики, 1939 год. Т. 22. Кн. 1. М.: Международные отношения, 1992. С. 50. . В приграничных районах СССР проверка партбилетов, проведенная годом ранее, привела к исключению из партии всех лиц, не имевших советского гражданства [678] Постановление о Карелии было принято 2 августа 1935 года на заседании Политбюро // Особые папки. Док. 22. С. 32. .

Параллельно с ростом подозрений в отношении политических мигрантов наказуемой стала нелегальная экономическая иммиграция. 27 августа 1936 года генеральный прокурор СССР А. Я. Вышинский удивлялся тому, что наказание за нелегальный переход границы было менее суровым, чем за незаконное проникновение в запретную зону [679] А. Я. Вышинский – В. Я. Чубарю, заместителю председателя СНК. 27 авг. 1936 г. // ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 18a. Д. 859. Л. 4. . Согласно статье 84 Уголовного кодекса, в первом случае наказание не превышало 1 года принудительных работ или штрафа 500 рублей, тогда как второе по постановлению от 17 июля 1935 года наказывалось 1–3 годами лагеря. Прокурор предлагал положить конец этому абсурду, определив одно и то же наказание для лиц, нелегально пересекающих обе границы – государственную и запретной зоны. Это произошло 4 октября 1936 года [680] Проект постановления о внесении изменений в статью 84, 27 авг. 1936 г. // Там же. Л. 5; Постановление ЦИК и СНК // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 981. . Однако следует подчеркнуть, что на практике снисходительность, на которую сетовал Вышинский, применялась к нарушителям границы крайне редко. Будучи не в состоянии заплатить огромный по тем временам штраф в 500 рублей, иммигранты обычно получали в качестве «хлеба-соли» один год принудительных работ в удаленных от границы районах. Кроме того, многие подобные дела передавались в коллегии Военного трибунала благодаря предложенному еще в инструкциях 1925–1926 годов механизму, который позволял добавить к статье 84 о нелегальном переходе границы статью 58-6, каравшую за шпионаж [681] Дела из фондов Военной коллегии Верховного Суда // ГАРФ. Ф. 9474. Оп. 42. .

Этот механизм был подкреплен законом от 8 июня 1934 года об измене родине, который задумывался как дополнение к статье 58-1 Уголовного кодекса. Он приравнивал бегство за границу к переходу на сторону врага. Термин «перебежчик» хорошо отражает такое двойное понимание. В русской православной традиции прослеживается отождествление отъезда за границу с предательством, особенно когда речь шла об отношениях между высшими сановниками и царем [682] О судьбе царевича Алексея Петровича, сына Петра I: Hughes L. Peter the Great: A Biography. New Haven: Yale University Press, 2002. См. также: Lohr E. Russian Citizenship (см. рус. пер.: Лор Э . Российское гражданство). . Однако в СССР понятие «перебежчик» затрагивало значительно более широкие слои населения. Отныне отъезд за границу без разрешения карался 10 годами лагерей с конфискацией имущества или даже смертной казнью. Система устрашения была дополнена уголовной ответственностью для членов семей, а в случае военных – для однополчан. Близким, не донесшим о планах бегства, грозил лагерный срок от 5 до 10 лет. Если семья ничего не знала об этих намерениях, она подлежала ссылке в Сибирь на 5 лет с лишением гражданских прав [683] Лубянка, Сталин и ВЧК. С. 531. . Этот закон был нацелен в первую очередь против дезертиров из числа военнослужащих, пограничников и моряков.