Стетсон Кеннеди - Я был в Ку-клукс-клане

В своем послании Конгрессу Эйзенхауэр набожно провозгласил, что он верит в равные права для всех американских граждан, но ни словом не обмолвился ни о необходимости принять федеральный закон против дискриминации при приеме на работу, ни о запрещении линчеваний, ни об отмене избирательного налога.

Конгресс нового созыва, в котором преобладают республиканцы, немедленно показал, что он тоже отрицательно относится к законодательству о защите гражданских свобод. С незапамятных времен законы в защиту гражданских свобод не могут быть приняты из-за обструкции сенаторов. В номере от 7 января 1954 года газета «Нью-Йорк таймс» писала:

«Сегодня поименным голосованием семьюдесятью голосами против двадцати одного сенат отклонил попытку блока известных либералов изменить с целью обуздания обструкционистов правило регламентации выступлений в прениях. В результате Конгресс нынешнего созыва не сможет принять никаких законов о гражданских правах. Вдохновителем отклонения поправки, предусматривающей обуздание обструкционистов, явился лидер республиканцев сенатор Роберт Тафт, которого поддержали лидеры демократов и почти все влиятельные сенаторы — ветераны обеих партий».

«Невозможно дальше утверждать, что именно Юг является главным препятствием в деле принятия законодательства о гражданских свободах», — заметил Кларенс Митчелл, директор вашингтонского отделения Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения.

Еще одна победа Ку-клукс-клана нашла свое выражение в принятии иммиграционного закона Маккарэна, который представляет собой не что иное, как возрожденный иммиграционный закон Джонсона 1924 года. (Как мне удалось установить, Ку-клукс-клан израсходовал миллион долларов, чтобы добиться принятия Конгрессом закона Джонсона.)

Внесенный сенатором-республиканцем Пэтом Маккарэном (следует отметить, что Маккарэн одновременно является автором закона о концентрационных лагерях) и членом Конгресса от Республиканской партии Фрэнсисом Уолтером новый закон почти полностью запрещает въезд в Соединенные Штаты представителям цветных рас, но зато поощряет иммиграцию из стран Северной Европы. Вместо того чтобы отклонить этот расистский закон, Эйзенхауэр потребовал установления повышенных квот для эмигрантов из Восточной Европы, большинство которых являются закоренелыми немецкими нацистами.

Куклуксклановские «кложи» вновь торжествовали, когда 5 апреля 1953 года государственный секретарь республиканец Джон Фостер Даллес шокировал весь мир, открыто заявив, что правительство Эйзенхауэра не намеревается ратифицировать ни Хартию основных прав человека, ни Конвенцию о политических правах женщин, принятые Организацией Объединенных Наций.

Содержание заявления Даллеса напомнило мне многие статьи, которые мне приходилось читать в газете «Клансмен»: между ними было огромнее сходство,

Указывая, что Хартия основных прав человека содержит тридцать статей, а американский Билль о правах — только десять, комментатор Дороти Томпсон жаловалась, что пришлось бы принять много новых законов, чтобы осуществить в Соединенных Штатах все положения Хартии, «если они вообще могут быть осуществлены в каком-нибудь государстве, за исключением социалистического».

Правительство Эйзенхауэра отказалось ратифицировать и Конвенцию против геноцида, подготовленную в 1948 году Организацией Объединенных Наций для наказания «действий, совершенных с целью уничтожения — частично или полностью — национальных, этнических, расовых или религиозных групп». Конвенцию против геноцида к 1951 году ратифицировало уже достаточное число наций, чтобы она могла стать всеобщим законом, но США отказываются скрепить своей подписью этот документ.

«Отказ сената Соединенных Штатов подписать Конвенцию против геноцида заставляет весь мир усомниться в намерениях Соединенных Штатов и в их стремлении к международному братству, сотрудничеству и справедливости», — к такому заключению пришла протестантская организация Социальной помощи. «Подобные взгляды противоречат демократическим традициям наших предков».

Но зато эти взгляды полностью соответствуют куклуксклановским традициям и ярко свидетельствуют о степени распространения в Соединенных Штатах куклуксклановской «идеологии».

«Мы все равно выследим Кеннеди, если он опять начнет шпионить за Кланом в маске или в каком-либо другом обличье».

Эта угроза, под которой подписался сам «Маг», появилась в официальной газете Ку-клукс-клана «Клансмен», выходившей в Джэксонвилле, в каких-нибудь восемнадцати милях от моего дома в Белутахатчи. Кроме того, «Маг» намекал, что клановский «Кломитет по расследованию» наконец напал на мой след, знает, где я живу, и в скором времени сведет со мной счеты. В сообщении приводились такие подробности, что на сей раз у меня не было никаких сомнений, что это не очередной блеф Клана.

Некоторые из моих друзей настойчиво рекомендовали мне собрать пожитки и уехать куда-нибудь, где более здоровый климат. Но ведь я родился во Флориде и был очень к ней привязан. Мне не хотелось доставлять клановцам удовольствие думать, что это они выжили меня из Белутахатчи.

Однако совершенно очевидно было и то, что мне следовало принять какие-то предупредительные меры против Ку-клукс-клана. Моей первой заботой была безопасность моих клановских архивов, которые к тому времени занимали уже четыре шкафа. Смело могу сказать, что у меня, пожалуй, было больше материалов о Клане, чем у самого Клана. А самое главное, я не хотел, чтобы эти убийственные улики попали в руки Ку-клукс-клана и были уничтожены. Кроме того, я не имел намерения передавать подлинники документов Комиссии палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности или любой другой правительственной организации, где сторонники Клана могли навеки похоронить их или уничтожить.

Хорошенько подумав, я решил, что наиболее подходящим хранилищем, где все эти материалы будут в полной безопасности и в то же самое время будут легко доступны для современных и будущих исследователей кланизма, явится знаменитая Шомбургская коллекция нью-йоркской Публичной библиотеки, посвященная истории негритянского народа. Я обо всем договорился, и когда получил уведомление о том, что моя последняя застрахованная посылка получена в Нью-Йорке, а ее содержание переснято на микропленку, я вздохнул с облегчением: одной заботой стало меньше.

Вскоре после этого я отправился в кратковременное лекционное турне. Меня сопровождала жена. Поздним вечером мы возвратились в Белутахатчи. Подойдя к входной двери, мы обнаружили, что она открыта, вернее выломана топором. Я вошел в дом и повернул выключатель. Света не было. Тогда я чиркнул спичкой, и нашим глазам представилась ошеломляющая картина страшного разгрома. В доме не осталось никакой мебели, никакой одежды. Пол был усыпан мусором. Мы ощупью направились в кухню, и там я зажег другую спичку. Налетчики выломали и унесли с собой даже водопроводные трубы; двухцентовые крючки для посуды и те были вывернуты и унесены.