Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Теперь все стало дорого, мужички даже перестали и продавать, чтобы не продешевить, теперь что ни день, то новые цены… Теперь у каждого столько сена, что и девать его некуда, даже портиться начало.

— Чем меньше вы будете косить и чем больше будете припрятывать свое сено, тем дороже оно будет. Но точно так, как поступаете вы с сеном, так поступают в других местах со всеми прочими товарами, и если это будет продолжаться, то вы все поумираете с голода, и сколько бы миллионов у вас ни было, но вы и кусочка хлеба на них не купите…

— Да что и говорить, — ответил староста, это точно может случиться, но, опять-таки, коли фунт керосина стоит сейчас тысячу рублей, то как же продавать сено по прежней цене? Тут и тянешься за другими и сам набиваешь цену за свой товар, прости Господи… [951] Воспоминания товарища обер-прокурора Святейшего Синода князя Н. Д. Жевахова. С. 478–479.

Эта инфляционная спираль по той же логике будет действовать еще много лет. Ее сломает коллективизация. Исследователь сибирского крестьянства Н. Ю. Пивоваров подтверждает: «В целом в годы Первой мировой войны наблюдалось нарастание товарности крестьянских хозяйств, достигшее своего пика в концу 1917 — началу 1918 г. Учитывая, что мобилизация вырвала глав семей — единственных носителей законных прав в семье, чье слово сопрягалось с хозяйственной рачительностью и бережливостью, война привела к настоящему потребительскому буму крестьянок и «молодых» хозяев» [952] Пивоваров Н. Ю. Крестьянство Сибири в годы Первой мировой войны // Россия в годы Первой мировой войны, 1914–1918. С. 470, 471. .

Думские уполномоченные, три месяца изучавшие крестьянские настроения в 28 губерниях Европейской России, приходили к выводу: «Крестьянин питается во многих местах не реальностью, а лозунгами. Он предвкушает золотой век осуществления их. Он часто далек от мысли, что все эти лозунги окажутся мыльными пузырями по той простой причине, что земли нет, что в большинстве средних губерний не только нельзя думать о трудовой норме, но и о лишних двух десятинах» [953] Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 г. С. 487. .

Впереди крестьян ждало еще множество разочарований и трагедий.

Особым слоем общества, сыгравшим немалую роль в революции, было казачество. Говорить о нем был повод, когда речь шла об окраинах страны, об армии — казачество было военным служивым сословием, — о местном самоуправлении. Но в первую очередь это общественный слой, поэтому поговорим о нем здесь.

Главным изменением, которое революция принесла казачеству, стала возможность восстановить выборное начало войсковых атаманов и права казачьего круга. Назначенным атаманом к моменту отречения императора на Дону был генерал граф Михаил Николаевич Граббе. Ему было предложено сложить свои полномочия, на его место был избран Войсковой атаман из казаков, объявлено было «право созыва народного представительства».

Казачество было заметным и все еще наиболее дисциплинированным элементом в армии. Из 162 казачьих полков 60 приходилось на Войско Донское, 37 — на Кубанское, 18 — на Оренбургское, 12 — на Терское, на каждое из остальных — Уральское, Сибирское, Забайкальское, Семиреченское, Астраханское, Амурское — меньше десяти. Частично как армейская конница — в составе дивизий и корпусов, частично как корпусная и дивизионная конница — в составе полков, дивизионов и отдельных сотен, казачьи части были разбросаны по всем фронтам от Балтийского моря до Персии. Казачий офицер, георгиевский кавалер и известный историк казачества Андрей Андреевич Гордеев писал: «Все оставались в полках, дезертирства не было, все следовали приказу войскового атамана оставаться верным присяге Временному правительству и выполнять на фронте свои обязанности» [954] Гордеев А. А. История казачества. М., 2014. С. 520, 521. . Но сохранять дисциплину было непросто.

Генерал Краснов описывал ситуацию в его дивизии: «Как только казаки дивизии соприкоснулись с тылом, они начали быстро разлагаться. Начались митинги с вынесением самых диких резолюций. Требования отклонялись, но казаки сами стали проводить их в жизнь… Казаки перестали чистить и регулярно кормить лошадей. О каких бы то ни было занятиях нельзя было и думать. Масса в четыре с лишним тысячи людей, большинство в возрасте от 21 до 30 лет, т. е. крепких, сильных и здоровых, притом не втянутых в ежедневную тяжелую работу, болтались целыми днями без всякого дела, начинали пьянствовать и безобразничать» [955] Краснов П. Атаман. Воспоминания. М., 2006. С. 286. .

Генерал Андрей Григорьевич Шкуро, чей казачий полк Февраль застал в Бессарабии, свидетельствовал: «Казаки держались крепко, но я чувствовал, что дальнейшее пребывание тут небезопасно, ибо брожение в пехоте приняло такой масштаб, что она производила впечатление. С другой стороны, отношения между пехотой и казаками, получившими прозвище «контрреволюционеров», приняли столь напряженный характер, что можно было ежеминутно опасаться вспышки вооруженной междоусобицы. Тогда я задумал отправиться со своим отрядом в Персию, в экспедиционный корпус ген. Баратова, слава о действиях которого, гремевшая на Кавказе, докатилась и до нас… Дорогой мы встречали подчас возвращавшихся с фронта агитаторов, многие из которых были рады свежей аудитории, за каковую считали моих партизан. Казаки очень охотно выслушивали этих носителей нового мировоззрения, но, однако, редко кто из них уходил после этого целым. Обыкновенно после окончания дискуссии, и притом по собственной инициативе, неблагодарные казаки их сильно пороли плетками» [956] Шкуро А. Записки белого партизана // Трагедия казачества. Сборник. М., 1994. С. 17, 19. .

На казачество одни сильно надеялись, другие его откровенно боялись. Правые круги связывали с казачеством надежды на реставрацию, либеральная общественность с какого-то момента — на восстановление правопорядка; левые — опасались контрреволюционности и вели активную агитацию в казачьих частях.

Круги, желавшие возрождения армии, например, генерал Александр Михайлович Крымов, были готовы свою основную ставку сделать именно на казачество. Врангель, командовавший в годы войны казачьим полком, бригадой, а потом и дивизией, в которую входили три казачьих полка, с Крымовым не соглашался: «…Я отлично знал казаков. Я считал, что они легко могут стать орудием в руках известных политических кругов. Свойственное казакам испокон стремление обособиться представляло в настоящую минуту, когда значительная часть армии состояла из неказаков, а казачьи части были вкраплены в целый ряд регулярных дивизий, немалую опасность. Я считал, что борьба с развалом должна вестись иными путями, не ставкой на какую-либо часть армии, а дружным единением верхов армии и сплоченностью самой армии» [957] Врангель П. Н. На трех войнах. М., 2013. С. 114–115. .