Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Мнение о растущей несостоятельности российской власти подкреплялось тем обстоятельством, что в Лондоне никак не появлялся посол. «Сазонов был назначен послом еще царем, но его отправку задерживали несколько месяцев, и только благодаря личной просьбе Милюкова он согласился отправиться без дальнейших проволочек. На железнодорожном вокзале ему была вручена записка от Львова, в которой тот просил отложить отъезд из-за отставки Милюкова… Были сделаны три попытки заменить его, но предложенные кандидатуры, барон Александр Мейендорф и князь Григорий Трубецкой, оба — сановники старого режима, которые еще менее могли получить одобрение Петроградского Совета, и М.Н. де Гир, посол в Риме, так и не прибыли занять пост посла». Набоков оставался в Лондоне до прихода к власти большевиков…»

Во Франции проправительственная и правая пресса чуть ли не ежедневно поносила политику Советов и крайне неодобрительно комментировала включение в кабинет социалистов, а также отставку «верных патриотов» Милюкова, Гучкова и Корнилова [1502] Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. М., 2006. С. 76, 78. . Перемены поддерживали лишь близкие Альберу Тома социалистические круги.

Американцев первое Временное правительство вполне устраивало. Коалиционное правительство, находившееся под крылом Петросовета, в США показалось непредсказуемым, несамостоятельным и к тому же окрашенным в неприемлемый для заокеанской элиты красный цвет. В Вашингтоне на дух не переносили социалистов. Но был и еще один малозаметный из России момент, который вызывал в американском обществе непонимание российских событий. В США привыкли защищать свою собственность, если надо — с оружием в руках. Там совершенно не могли понять, почему бизнесмены, просто состоятельные россияне не оказывали сопротивления экспроприациям их собственности, почему землевладельцы беспрекословно отдавали землю крестьянам, промышленники подчинялись фабзавкомам. Американские дипломаты и политики наблюдали за этим «со смешанными чувствами сострадания и презрения» [1503] Листиков С. В. США и революционная Россия в 1917 году: К вопросу об альтернативах американской политики от Февраля к Октябрю. М., 2006. С. 100, 104. .

Но на официальной позиции руководства западных союзников перемены в правительстве России внешне мало отразились. «Правительства Антанты, которых прежде всего интересовало участие России в войне, из осторожности воздерживались даже от намеков на свое неодобрение такого поворота событий» [1504] Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. С. 78. , — писал Уорт. Западные политические элиты мысль о признании за Россией права на выход из войны не посещала.

Нота Милюкова и дополнение Терещенко оставались без официального ответа в течение месяца, отрабатывались тексты, которые могли бы хоть как-то устроить главу российского МИДа. «Увы, он получил неудовлетворительные ответы, — писал Милюков. — Он попробовал было их исправить путем переговоров… Англия и Франция кое-что уступали — словесно… Америка не уступила ни слова из ясной антигерманской позиции Вильсона» [1505] Милюков. Воспоминания. Т. 2. С. 324–325. . Естественно, ни о каком пересмотре целей войны на Западе даже не думали, но говорить об этом открыто — тоже не могли. Соединенные Штаты, проигнорировав любые пожелания Терещенко, вообще не дали официального ответа. Вместо этого 28 мая было обнародовано многословное послание Вильсона, просто подтвердившее справедливый характер войны: «Мы сражаемся за свободу, за самоуправление и независимое развитие всех народов».

Через два дня появились британская и французская ноты, где тоже говорилось об освободительной войне, но ничего — о ее целях, отказе от аннексий и контрибуций. Более того, когда английские и французские социалисты поставили вопрос об этом в своих парламентах, их прокатили с огромным перевесом голосов, подтвердив стремление получить территориальные компенсации и репарации за нанесенный Германией и ее союзниками ущерб [1506] Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. С. 105–108. . Советские круги и социалистическая пресса были в ярости. Церетели, Чернов и Скобелев в течение нескольких часов читали лекцию о международном положении Бьюкенену, который убеждал их в добрых намерениях своего правительства и в том, что только успешное наступление на фронте способно привести к справедливому миру.

А Ленин последовательно гнул свою линию: «Нам приписывают нелепый взгляд, будто бы мы хотим сепаратного мира… Войну, которую ведут капиталисты всех стран, нельзя кончить без рабочей революции против этих капиталистов… Рабочая революция растет во всем мире. Конечно, в других странах она труднее. Там нет таких полоумных, как Николай с Распутиным. Там лучшие люди своего класса во главе управления» [1507] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 32. С. 97. .

В Петрограде были бы еще больше возмущены, если бы узнали, что союзники в это время вели переговоры о мире с Австро-Венгрией, отрицая такое право за Россией. «Планам сепаратного мира не суждено было осуществиться в основном из-за несогласия Италии отказаться от своих притязаний на определенную территорию, которую ей обещали в качестве вознаграждения за вхождение в число воюющих стран; но тем не менее это подтверждает тот факт, что интересы России свободно обсуждались и в конечном итоге сбрасывались со счетов без ведома Временного правительства. Союзники намеревались поставить Россию перед свершившимся фактом» [1508] Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. С. 109–110. .

А пока они прилагали все усилия, чтобы Петроград как можно более энергично продолжал боевые действия. Делегации союзников продолжали свою кипучую деятельность, и к ним присоединялись все новые. Миссия английских и французских социалистов в мае посетила Западный фронт. Им еще командовал Гурко, поделившийся впечатлениями: «В то время армия переживала острый кризис, вызванный революционными преобразованиями. Представители наших союзников не могли не заметить прискорбных результатов этого процесса. В итоге они уехали в Петроград в крайне подавленном настроении. Трудно вообразить, как мы изумились, узнав со временем из иностранной печати, что эти люди… о русской армии говорили как о полностью боеспособных войсках, преисполненных боевого духа и революционного патриотизма» [1509] Гурко В. Война и революция в России. С. 353–354. .

В разгар агитационной кампании за наступление в Россию прибыли американские миссии. Вильямс, который «варился» в американской колонии в Петрограде, утверждал: «Все миссии и комиссии, официальные и полуофициальные, которые сюда приезжают, имеют определенную политическую цель: удержать Россию в войне» [1510] Вильямс А. Р. Путешествие в революцию. М., 1977. С. 15. . Состав основной официальной делегации, если учесть, что речь шла о поездке в революционную страну, был весьма странным. Ее возглавил семидесятилетний ультраконсервативный экс-сенатор от Нью-Йорка Элих Рут. Членами делегации были преуспевающие предприниматели Чарльз Р. Крейн и Сайрус Маккормик, нью-йоркский банкир Сайрус Бертон, лидер Христианской ассоциации молодежи Джон Морт, престарелый вице-президент Американской конфедерации труда (АФТ) Джеймс Дункан, левый публицист Чарльз Эдвард Рассел, начальник Генштаба генерал Хью Скотт и специалист по морской артиллерии Джеймс Гленнон. Все они были страстными сторонниками войны.