Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Гиппиус зафиксировала: «Вышли газеты. За ними хвосты. Все похожи в смысле «ангелы поют на небесах и штандарт Временного правительства скачет» [881] Гиппиус З. Дневники. Мн., 2004. С. 114. . Пришвин подтверждал в тот день: «В ожидании первых газет длинная очередь. И когда они вышли, то все с разных сторон города, весь день, возвращаясь домой, пуками, как носят вербу, цветы, несли газеты, кто какие добыл» [882] Пришвин М. М. Дневники 1914–1917. С. 64. .

Общество журналистов и редакторов протестовало против столь откровенного проявления цензуры, на что Исполком ответил 6 марта новым распоряжением: «Обсудив заявление представителей печати, Исполнительный Комитет постановил подтвердить свою прежнюю позицию по отношению к этому вопросу, т. е. 1) неразрешение к выпуску контрреволюционных изданий и 2) разрешить к выпуску газету «Новое время» и, если окажется возможным по техническим причинам и газету «Копейка» [883] Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Протоколы заседаний Исполнительного комитета. С. 18. . С «Нового времени» взяли обязательство не печатать контрреволюционные материалы. Даже за разрешением на выход «Правительственного вестника», ставшего «Вестником Временного правительства», его редакция должна была 6 марта обратиться в Совет [884] Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. С. 371. .

«Монархические газеты были уже запрещены, и их типографские мощности конфискованы, — замечал Сорокин. — Социалисты согласились с этим как с необходимостью, но увязывается ли такая постановка вопроса со свободой печати, которую они так горячо защищали ранее? Как только амбиции радикалов удовлетворены, они, похоже, становятся даже более деспотичны, чем реакционеры. Власть рождает тиранию» [885] Сорокин П. А. Дальняя дорога. Автобиография. С. 15. .

Народ очень быстро распробовал прессу. «Люди толпились сотнями, толкались вокруг газетчиков, переходя от одного к другому, чтобы ничего не упустить, будто раньше им читать никогда не доводилось, — подмечал Кейлер. — …Неграмотные просили своих ученых товарищей прочесть им газеты вслух, и те водили пальцем по строчкам, а умники потом толковали текст на свой лад. Это была настоящая оргия!» [886] Кейлер Х. Красный сад. С. 10–11.

Идеологический спектр прессы довольно точно совпадал с политическим спектром страны, с той лишь поправкой, что либеральной прессы было гораздо больше, чем либералов. Но поскольку у бизнеса, который по причине наличия средств по-прежнему контролировал большую часть СМИ, были либеральные взгляды, они и превалировали в наиболее тиражных изданиях. Пресса в целом заметно полевела.

Правые издания были либо закрыты, либо мимикрировали, обретя либеральную окраску. Они были относительно лояльны к власти, но только до начала осени, когда перешли к тотальному поношению Временного правительства. Либеральная печать была достаточно единодушна по всем ключевым вопросам: «полная власть Временному правительству; демократические реформы в духе программы 2 марта, война до победы в согласии с союзниками, Всероссийское учредительное собрание как источник верховной власти и конституции страны».

Главным изменением стало появление большого количества социалистических изданий и рост их популярности. «Долгая жизнь подполья, усвоенный им исключительно разрушительный метод действий, подозрительное и враждебное отношение ко всякой власти наложили известный отпечаток на все направление этой печати, оставляя слишком мало места для творческой созидательной работы», — считал Деникин. Особо опасной он считал пропаганду советских деятелей, которые разъезжали по фронту «с целым ворохом «Правд», «Окопных правд», «Социал-демократов» и прочих творений отечественного социалистического разума и совести, — органов, оставляющих далеко позади, по силе и аргументации, иезуитскую элоквенцию их немецких собратов» [887] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 1. Т. 1. М., 2015. С. 396–397, 392. .

Ну а для большевиков, чья пресса — особенно после июля — преследовалась, свобода слова выглядела фикцией. «На самом деле это не свобода печати, а свобода обмана угнетенных и эксплуатируемых масс народа богатыми, буржуазией, — доказывал Ленин. — …Возьмите хоть питерские и московские газеты. Вы увидите сразу, что по числу выпускаемых экземпляров громадное преобладание имеют буржуазные газеты, «Речь», «Биржевка», «Новое время», «Русское слово» и так далее и тому подобное (ибо таких газет очень много)… Потому что издание газеты есть доходное и крупное капиталистическое предприятие, в которую богатые вкладывают миллионы и миллионы рублей. «Свобода печати» буржуазного общества состоит в свободе богатых систематически, неуклонно, ежедневно в миллионах экземпляров, обманывать, развращать, одурачивать эксплуатируемые и угнетенные массы народа, бедноту» [888] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 210. .

Вся пресса, хотела она того или нет, вносила немалый вклад в антивоенную пропаганду. Головин утверждал: «В одном сходились все газеты и листовки того времени — это в изображении отрекшегося Императора Николая II во всех его деяниях как врага народа. А это не только окончательно подрывало веру народных масс в царскую власть, но неминуемо привело и к следующему логическому построению: Царь начал войну; он все делал вопреки воле и интересов народа; стало быть, война народу не нужна. Вот силлогизм, который лежит в основе всех тогдашних рассуждений солдатской и народной масс» [889] Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Т. 1. С. 73. .

Военная цензура теоретически никогда не отменялась, но на практике просто игнорировалась. Керенский возмущался даже вполне лояльной прессой: «особенно, «Русское слово» (популярная в Москве газета с тиражом свыше миллиона экземпляров), которая стала публиковать сообщения с фронта, представлявшие огромный интерес для Германского Верховного командования. Восстановление военной цензуры на все публикации прессы не разрешило, к несчастью, проблему утечки этой информации» [890] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 206. .

Фронтовые газеты держались в русле оборонческой линии. После Февраля первые полосы заполнили воззвания лидеров новой власти с призывами вести войну до победного конца, чтобы «не отдать немцами свободную Россию». Осуждались идеи сепаратного мира, воспевалась доблесть тех, кто продолжал выполнять ратный долг [891] Гужева Д. Г. Военная печать как основное средство укрепления морального духа военнослужащих русской армии в годы Великой войны // Россия в годы Первой мировой войны. 1914–1918. Материалы Международной научной конференции. М., 2014. С. 576–577. . Поначалу Временное правительство не вело целенаправленной антинемецкой пропаганды. Врагом объявлялись не немцы или Германия, а германский империализм, реакционный кайзеровский режим, стремившийся задушить свободную Россию и вернуть на трон Романовых». Всплеск антинемецкой кампании спровоцирует приезд Ленина и разговоры о «пломбированном вагоне» и немецком финансировании большевиков [892] Чевтайкина Н. Н. Эволюция «образа врага» в российском обществе в годы Первой мировой войны // Россия в годы Первой мировой войны. 1914–1918. С. 557. .