Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 1: Греция

Вторая война была Троянская. Троей назывался город в Малой Азии (другое его название – Илион, поэтому поэма о Троянской войне – «Илиада»), союзниками троянцев были и фракийцы на севере, и амазонки на востоке, и эфиопы на юге. Боги помогли троянцам похитить прекраснейшую из греческих женщин – Елену, жену спартанского царя Менелая. Чтобы отбить ее, ополчились все греческие герои во главе с братом Менелая Агамемноном, царем Аргоса (поэтому греков в этой войне иногда называли «аргивяне», но чаще «ахейцы»). Война длилась десять лет. Главным греческим героем был Ахилл, главным троянским героем – Гектор. В этой книге Троянская война поминается дважды – сперва Гомером, всерьез, а потом Дионом Златоустом, пародически. Кончилась она тем, что Ахилл убил Гектора, но потом сам погиб, и грекам пришлось брать Трою не силой, а хитростью: лучшие герои засели в исполинском деревянном коне, троянцы ввезли деревянного коня в Трою, сопротивлявшийся этому жрец Лаокоон был наказан богами, а ночью греки вышли из коня и открыли городские ворота своим товарищам. Троя была стерта с лица земли; Ахиллов сын Неоптолем, мстя за отца, жестоко убил и старика-отца Гектора, и младенца-сына Гектора. Многие греческие герои погибли на обратном пути. Менелая с Еленой занесло в Египет (мы помним, что об этом сочинил Стесихор). Самый хитроумный из героев, царь Одиссей, скитался десять лет, чуть не погиб в пещере одноглазого людоеда-киклопа, а у себя на родине должен был сперва скрываться под видом нищего, чтобы его не убили соперники, захватившие власть.

Главный вождь греков Агамемнон, отправляясь в поход, должен был принести в жертву богам свою родную дочь Ифигению: это тоже была воля богов. Он поплатился: жена не простила ему смерти дочери. Когда он вернулся, она коварно убила его. Она тоже поплатилась: маленький сын их Орест вырос на чужбине; вернувшись, он помолился на могиле Агамемнона и, мстя за отца, убил свою мать. Теперь очередь платиться была за Орестом. Богини мщения Эриннии терзали его и довели почти до безумия. Тогда Зевс распорядился, чтобы этот спор решился людским судом. В Афинах будто бы уже существовал суд Ареопага – чуть ли не с Тесеевых времен; перед судьями предстали Орест и Эриннии, он оправдывал месть за отца, они – месть за мать. Голоса судей разделились поровну; тогда сама богиня Афина прибавила свой голос в оправдание Ореста, и с тех пор в афинском суде равенство голосов означало оправдание. Так суд граждан решает спор между богами и человеком: на этом кончается век героический и начинается исторический.

В предлагаемой заметке речь пойдет о композиционном принципе, важность которого для греческой архаики давно замечена и признана, – о симметрии. С какой тщательностью и выверенностью используется он в самых различных произведениях, от «Илиады» до Эсхила (если не до Платона), – прослеживалось не раз. Значение симметрического построения в «Истории» Геродота тоже не новость для исследователей. В итоговой книге Дж. Майрса 23 23 Myres J. Herodotus, the father of history. Oxf., 1953; из позднейшей литературы важнее всего для рассматриваемой темы книга: Wood Н. The Histories of Herodotus: formal structure. The Hague, 1972; из старой – классическая статья: Jacoby F . // Paulys Realencyclopädie der Classischen Altertumswissenschaft. Splbd 2. Sp. 1908, там же (§ 26) – история вопроса. Обзор современных взглядов на Геродота в книге: The Classical World Bibliography of Greek and Roman history / Ed. W. Donlan. N. Y.; L., 1978. едва ли не главное внимание уделено разбору симметрии отдельных эпизодов «Истории», причем автор помогает читателю и целой лестницей типографских отступов в росписи плана, и даже рисунками, где история Писистрата и Тегейской войны представлены в виде фигурок, расположенных симметрично, как на фронтоне. «Фронтонная композиция» – выражение, которое давно уже стало литературоведческим термином.

Конечно, при всем внимании к этой проблеме здесь выявлено еще далеко не все. Если обратить внимание на пропорции объемов у Геродота, можно обнаружить много незамеченного. Вот пример: ряд чисел 278, 438, (315), 534, 755, 545, 437, 246. Они симметрично, с одним нарушением в скобках, располагаются вокруг самого большого. Что это такое? Это число тейбнеровских строчек (в формате старого издания Дитча, где длина строки, как в античном свитке, приблизительно равнялась стиху гексаметра), приходящихся на эпизоды лидийского и мидийского логоса: Лидия до Креза, Лидия при Крезе, завоевание Лидии, затем – вершина фронтона, самый большой эпизод, чудесная молодость и воцарение Кира, и потом второй скат: завоевание Ионии, завоевание Вавилона и завоевание массагетов, неудавшееся. А что такое 315 в скобках? Это гл. 53–70, афинские и спартанские дела, о которых наводит справки царь Крез: это вставной эпизод как в тему, так и в пропорции лидийского логоса. Мы видим: лидийский и мидийский логосы не просто положены рядом, но и сочленены пропорциями эпизодов – порознь в них нет симметрии, а вместе есть. В египетском логосе нет центральной части, но боковые части образуют пропорцию (гл. 2–34, 35–98, 99–146, 147–182): 530 строк – география, 968 – этнография; 942 – древняя история, 592 – новая история Египта (причем 530 + 968 = 1528 почти в точности равно 942 + 592 = 1534). То же и в скифском логосе (с пропуском отступления об Аристее): 269 строк – история скифов, 246 – этнография, 146 – география мира, 149 – география скифов, 245 – опять этнография, 141 – скифы и греки, а затем переход к походу Дария. Придавать этим цифрам преувеличенное значение, конечно, не нужно; но они полезны, когда мы смотрим, как у Геродота большие эпизоды складываются из малых эпизодов, и решаем, какие эпизодоразделы здесь сильнее: очевидно те, которые не противоречат намечающейся симметрии.

Однако все это относится только к симметрии эпизодов. Композиция «Истории» Геродота в целом такой симметричной раскладке не поддается. У нее исполински затянувшееся начало, описывающее Восток до греко-персидских войн, и резко обрубленный конец среди описания первых греческих побед 478 года после Платеи и Микале. Известно, к какой разноголосице между учеными приводит это необычное построение: именно из‐за него так живучи были взгляды «разделителей», считавших, что Геродот сперва написал ряд отдельных очерков о восточных странах, а потом, задумав написать историю греко-персидских войн, вставил их туда как готовые куски. Сейчас это представление в чистом виде все больше выходит из моды.

Есть и другое возможное объяснение необычных пропорций «Истории» Геродота, и оно напрашивается почти само собой. Это – предположение, что сочинение Геродота недописано. Такую возможность допускали многие ученые XIX – начала XX века, последними из крупных были Ф. Якоби и У. фон Виламовиц. Сейчас и это представление вышло из моды: почти все современные исследователи – от ветерана Дж. Майрса до молодого Г. Вуда – принимают a priori, что Геродот задумал и выполнил свою «Историю» в том самом виде, в каком мы ее читаем. Психологически такое отношение к проблеме вполне понятно: во-первых, вообще приятнее думать, что мы читаем полного Геродота, а не недописанный обломок его замысла; а во-вторых, при исследовании структуры и связности текста (а именно в этом направлении сейчас Геродот изучается всего интенсивнее) важно быть уверенным, что перед тобой находится законченный отдельный текст с началом, серединой и концом и все проблемы можно решать, не выходя из пределов этого текста. Поэтому такое предположение условно принимается за аксиому, а потом условность забывается и остается только аксиома.