Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 1: Греция

Ипполиту от Матери – Федры – Царицы – весть.
Прихотливому мальчику, чья красота, как воск
От державного Феба, от Федры бежит… Итак,
Ипполиту от Федры: стенание нежных уст.
Утоли мою душу! (Нельзя, не коснувшись уст,
Утолить нашу душу!) Нельзя, припадя к устам,
Не припасть и к Психее, порхающей гостье уст…
Утоли мою душу: итак, утоли уста.

И. Сын Тантала, Пелоп, примчавшись в Пису,
Дочь Эномая в жены залучил.
Их сыном был Атрей, а сын Атрея,
Царь Агамемнон, Менелаев брат,
Стал зятем Леды и моим отцом.
Мне имя – Ифигения. Меня
У пенных крутней синего Еврипа
Заклал отец – так верит он и все —
Елене в честь и в жертву Артемиде.
10Там тысячную стаю кораблей
Собрал в Авлиде Агамемнон-царь,
Чтобы отбить ахейцам у троян
Венец побед и чтобы дерзкий брак
Елены отомстить за Менелая.
Но лишь ветров закрыла путь судам,
И, глядя в пламя жертв, промолвил жрец:
«Знай, Агамемнон, вождь ахейских войск,
Что не поднять причалов кораблям,
Пока твое дитя не примет смерть
20На алтаре богини светоносной.
Был год – ты обещал ей лучший плод,
И плод сей – дочь твоя и Клитемнестры:
Он лучше всех, и жертвой должен пасть».
Так обо мне сказал он. Одиссей
Меня увез на мнимый брак с Пелидом,
И, вскинута на жертвенный костер,
Я, слабая, ждала уже меча,
Как вдруг, в замену мне, простерлась лань
На алтаре, а я сквозь блеск небес
30Умчалась вдаль, умчалась в землю скифов.
Здесь варварский над варварами царь,
Фоант, чье имя значит «быстроногий»
И чьи стопы быстрей, чем крылья птиц,
Меня поставил жрицей в этом храме,
Где Артемиде правится обряд,
По имени лишь сходный, а в ином —
Но не сужу: не мне гневить богиню.
Всех эллинов, каких сюда прибьет,
Велит обычай в жертву приносить —
40И я вершу обряд, а страшный нож
Заносит тот, кто чужд ее святыням.
И вот я вышла, чтобы солнце дня
Мне осветило тайну снов ночных.
Мне снилось, что, покинув этот край,
Я в Аргосе спала среди подруг,
Как вдруг удар сотряс земную грудь.
Я в ужасе бросаюсь из дворца
И вижу: пали в прах зубцы стен
И рухнула возвышенная кровля.
50Где отчий дом стоял, там столп стоит,
И русые с него свисают кудри,
И голос человеческий звучит.
А я, служить привыкшая смертям,
Его последней влагой омываю,
Рыдающая. – Ясен этот сон!
Орест погиб: его я обряжала!
Ведь всем домам опора – сыновья,
А омовения мои – предсмертны.
И сон грозит не ближнему, а мне:
60Ведь Строфий был бездетен в год Авлиды.
Но в память брата я хочу свершить
Чин возлияний, дальняя о дальнем,
И жду прислужниц эллинских моих,
Которых мне пожаловал Фоант,
А их все нет. Войду в святой чертог,
Где я живу, хранимая богиней.

О. – Смотри, смотри, не выслежен ли след?
П. – Смотрю, повсюду обращая взор.
О. – Не это ли, Пилад, богини сень?
П. – Мы об одном подумали, Орест.
О. – Вот жертвенник для эллинских смертей…
П. – На нем темна запекшаяся кровь.
О. – Доспехи ко стенам пригвождены…
П. – Добыча с тех, кто жертвой здесь погиб.
О. – Но будем чтить на все глядящий глаз.
О, Феб! в какую сеть меня вели
Твои глаголы вещие, когда,
Кровь матери пролив за кровь отца,
80Эриниями мстящими гоним,
Без счету исходив окольных троп,
К тебе припал я внять, когда конец
Безумью этих мук, чей тяжкий бег
Преследует меня по всей Элладе?
Ты мне велел достичь Таврийских круч,
Где Артемиде высится алтарь,
И где когда-то, говорят, с небес
Ниспал святой кумир твоей сестры.
Его я должен взять или отбить
90И с ним отплыть к аттической земле —
Избыв свой труд, я там найду покой.
Вот все, что ты позволил мне узнать.
И я, твоим покорствуя словам,
Причалил здесь, в краю чужом и злом.
Но что нам делать дальше, друг Пилад,
Товарищ мой по всем моим бедам?
Ты видишь сам: ограда высока.
Взойти к дверям? но медный их затвор
Неведом нам и дастся только лому.
100А если нас застигнут у дверей
На приступе ко взлому, что нас ждет?
Смерть! Убежим от гибели, Пилад,
На тот корабль, что нас сюда принес.
П. – Бежать нельзя: бежать нам не к лицу.
Мы божью волю преступить не в праве.
Укроемся в пещере, в стороне,
Где в своды брызжет пеной черный вал,
Вдали от корабля, чтоб нас никто
Не высмотрел, не выдал, не схватил.
110А в час ночной всезрящей тишины
Любая хитрость будет нам путем
Добыть из храма тесаный кумир.
Ты видишь: там меж балок есть проем —
Готовый лаз для тех, кто смел: храбрец
Дерзнет на все, а трус – повсюду трус.
Затем ли мы гребли в морскую даль,
Чтоб воротиться вспять от самой цели?
О. – Ты правду молвил, друг. Да будет так.
Найдем приют и скроемся от глаз.
120Коль божий зов ответа не найдет
В делах людей – не бог тому виной.
Дерзнем: опасность юношам отрада.

Х. – Благоговейно
Будьте безмолвны,
О насельницы скал Эвксинских!
К горной Диктинне,
Дщери Латоны,
В пышноколонный, золотом крытый
Храм священный
130Я вступаю девичьей стопой,
Честной жрице честно служа
Вдали от родного края,
Многооконных равнин, многоплодных садов,
Где плещет Еврот,
Где наших отцов хоромы.
Для каких вестей, для каких речей
Созвала ты нас во священный храм,
О достойная дочь
140Того, кто вел к троянским стенам
Строй тысяч весел и тысяч щитов,
Атридово славное племя?
И. – Увы, друзья,
В горе, в горе – горшего нет!
Незвучным голосом скорбный напев
Завожу сквозь стон
– Увы! – погребальных жалоб
О жизни того, кто со мной рожден,
Ибо злая сбылась надо мной судьба,
150Ибо в ночь, явившую черный сон,
Пробудилась я сиротою.
О, смерть моя, смерть!
Рухнул в прах отеческий дом,
Иссяк, угас знаменитый род —
Горе Аргосу, горе!
Увы, увы, беспощадный бог,
Кем отнят, кем брошен в аидов мрак
Кровный мой, единственный брат,
160Которому я на земную грудь
Пришла возлить приношенья:
Струю молока от горных телиц,
Сок винных лоз – Дионисов плод
И сладкий дар черно-желтых пчел
Из чаши, желанной мертвым.
Дайте же мне золотой потир,
Тройным возлияньем полный!
170О, Агамемнона лучший цвет,
Прими в загробной твоей сени
Посмертный дар! Не пролить мне слез,
Не рассыпать русых моих кудрей
Над прахом твоим; не вернуться мне
В родной наш край,
Где я под мечом трепетала!