Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 1: Греция
- Название:Собрание сочинений в шести томах. Т. 1: Греция
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент НЛО
- Год:2021
- Город:Москва
- ISBN:9785444814529
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 1: Греция краткое содержание
Собрание сочинений в шести томах. Т. 1: Греция - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Основной композиционный принцип как для Федра, так и для Бабрия – это принцип разнообразия (variatio): «чтоб слух порадовать речей разнообразием…» (Федр, II, пролог 9–10). Но и этот принцип два баснописца понимают по-разному. Федр, стремясь к разнообразию, дает в своих пяти книгах пестрое чередование басен в собственном смысле слова с легендами, хриями, новеллами, историческими анекдотами; можно даже предположить, что он имел прямое намерение возродить древний жанр «смеси», образцами которого были греческие диатрибы Мениппа и римские сатуры Энния. Бабрий же ищет средств для разнообразия не вне избранного им жанра, а внутри его, и заботливо комбинирует мотивы, чтобы узкий мир басенных образов и ситуаций каждый раз представал перед читателем по-новому.
Именно поэтому нам гораздо труднее составить впечатление о взглядах Бабрия, чем о взглядах Федра. Федр говорит о своих мнениях открыто или хотя бы намеком; Бабрий скрывает свои за толстым слоем басенной условности. Общим для обоих поэтов является критический взгляд на современность: этого требовала сама природа басенной поучительности. И Федр, и Бабрий рисуют мрачную картину мира, где царит несправедливость (Бабрий, 117, 126), где сильные гнетут слабых (Федр, I, 1; 3, 5; I, 30; Бабрий, 21, 67, 89), коварство торжествует над простотой (Федр, I, 13, 19; II, 4; Бабрий, 17, 77, 93), где женщины порочны (Федр, II, 2; А, 9, 13; Бабрий, 16, 22), а гадатели и врачи невежественны (Федр, I, 14; III, 3; Бабрий, 54, 75), где нет ни благодарности (Федр, 1, 8; IV, 20; Бабрий, 94), ни дружбы (Федр, III, 9; V, 2; Бабрий, 46, 50, 130), и где злой рок сулит перемены только к худшему (Федр, I, 2,15; IV, 1; Бабрий, 123, 124, 141). Осуждая этот мир, поэты призывают людей не обманываться видимостью, а смотреть на сущность (Федр, 1, 12, 23; III, 4; V, 1, 5 и т. д.; Бабрий, 13, 43, 107, 139), а для этого не ослепляться страстями (Федр, IV, 4; Бабрий, 11, 35) и прежде всего – алчностью (Федр, I, 27; IV, 21; Бабрий, 34, 45, 123) и тщеславием (Федр, I, 3; III, 6; IV, 6; V, 7; Бабрий, 81, 84, 104, 114). Тогда люди поймут, что нет ничего лучше их скромной доли (Федр, II, 7; IV, 6; А, 28; Бабрий, 4, 5, 36, 64) и что каждый должен довольствоваться тем, что ему дано, и не посягать на большее (Федр, I, 3, 27; III, J.8; А, 2; Бабрий, 32, 55, 62, 101, 115 и т. д.). Все это – обычный арсенал басенной мудрости, унаследованный от эзоповских времен и лишь слегка подновленный в духе популярной философии стоицизма и кинизма. Но идейное содержание басен Федра далеко не исчерпывается этими мотивами, тогда как об идейном содержании басен Бабрия, собственно, больше почти нечего сказать.
Пожалуй, единственная область, где Бабрий обнаруживает несомненное своеобразие, – это религиозная тема. У Федра она затрагивается лишь изредка, и о богах он говорит с неизменным почтением (даже в шутливой басне А, 9 о Юноне, Венере и курице), хотя и считает, что миром правят не боги, а Судьба (IV, 11, 18–19). У Бабрия боги появляются в баснях чаще, и отношение к ним далеко не столь почтительное. То у него собаки пачкают статую Гермеса, и бог бессилен им помешать (48), то у него грабят божий храм, и никакое всеведение не помогает богу найти святотатца (2); Геракл предлагает погонщику не надеяться на божью помощь, а лучше самому понатужиться (20); божество Случай жалуется, что люди валят на него беды, в которых виноваты только они сами (49); и даже оказывается, что не бог решает судьбу человека, а человек – судьбу бога (30). Мало того, что боги бессильны: они вдобавок и злы, и мстительны, и несправедливы (10 «Рабыня и Афродита»; 63 «Герой»; 117 «Человек и Гермес»). Люди, преданные таким богам, заслуживают только осмеяния (15 «Афинянин и фиванец»). Поэтому лучшим способом обращаться с богами оказывается способ ремесленника из басни 119:
У мастера дубовый был Гермес в доме,
И каждый день ему он приносил жертвы,
Но жил убого. Как-то раз, вскипев гневом,
Схватил кумир он за ноги и хвать оземь,
А из разбитой головы дождем – деньги!
Хозяин, подобрав их, говорит: «Эрмий,
Как видно, не умеешь ты ценить дружбу!
Молясь тебе, не знал я от тебя пользы,
А рассердился – сразу же ты стал щедрым.
Такого я обычая не знал прежде».
Эзоп к себе в рассказ самих богов вставил,
Желая этим вот что показать людям:
Добром ты не добьешься от глупца проку,
А поступи по-свойски – сразу толк будет.
Этот иронический скептицизм Бабрия – признак упадка традиционной религии древности; нередко он заставляет вспомнить религиозную сатиру Лукиана. Может быть, некоторые особенности такого отношения к богам – например, критика идолопоклонства – объясняются знакомством с восточными культами: ведь Бабрий, по-видимому, жил в Сирии.
Социальная тема, напротив, едва затронута Бабрием, а у Федра занимает очень много места. Даже когда оба баснописца берутся за один и тот же сюжет о сладости свободы и горести рабства («Волк и собака»), то, против обыкновения, басня Федра оказывается и пространнее, и живее, и красочнее басни Бабрия:
Федр , III, 7:
Скажу я вкратце, как свобода сладостна.
Волк отощавший с жирною собакою
Однажды повстречались, поздоровались,
Разговорились. «Отчего так лоснишься?
С какого это корма так отъелась ты?
Ведь я тебя сильнее, а гибну с голоду».
Собака спросту: «Так же заживешь и ты,
Коль будешь моему служить хозяину». —
«А что за служба?» – «Охраняй порог его
И к дому по ночам не подпускай воров».—
«Ну что же, я готов: ведь мне приходится
Терпеть и дождь и снег, по лесу рыская, —
Насколько же лучше будет жить под крышею,
Беспечно наслаждаясь пищей щедрою!» —
«Ну так пойдем же».– По дороге видит волк,
Что у собаки шея стерта привязью.
«Откуда это?» – «Пустяки!» – «Признайся-ка!» —
«Кажусь я злою, и меня привязывают,
Чтобы спала я днем, а ночью бодрствовала.
Отвяжут на ночь – брожу, куда глаза глядят.
Дают мне хлеба; со стола хозяин мне
Бросает кости; а потом домашние
Куски швыряют и объедки всякие:
Так без труда и брюхо наполняется». —
«А можно ли убежать, куда захочется?» —
«Конечно, нет». – «Что хвалишь, тем и пользуйся;
А мне свобода царской власти сладостней».
Бабрий , 100:
На диво толстый повстречался пес волку,
И волк его спросил: с каких кормов мог он
Отъесться так, что этаким заплыл жиром?
Пес отвечал: «Меня один богач кормит».—
«А отчего, скажи, блестит твоя холка?» —
«Всю шерсть на ней железное кольцо стерло,
В которое хозяин мне замкнул шею».
Со смехом волк собаке отвечал: «Ладно,
Тогда прощай, богатая еда, если
Из-за нее железо мне сожмет горло».
Чтобы подчеркнуть социальные мотивы, Федр смело перекраивает традиционные басенные сюжеты: в этом легко убедиться, сравнив его версии басен I, 3 «Чванная галка и павлин», или I, 28 «Лиса и орел», или II, 6 «Орел и ворона» с бабриевскими версиями (72, 186, 115), более близкими к эзоповскому образцу. Нападая на современный мир, Федр никогда не забывает показать, что добродетель и талант пребывают в нищете (III, 1, 12; А, 12), а ничтожество – в блеске и силе (I, 7; II, 3; III, 13; IV, 12); у Бабрия такие мотивы – редкость. Читая басни Федра, все время видишь, что их действие происходит в обществе, разделенном на рабов и господ, что рабы наглы (II, 5; III, 10; А, 25), а хозяева жестоки (А, 15, 18); у Бабрия же «рабыня» появляется на сцене один только раз, и то как любовница хозяина (10). Сам Федр – вольноотпущенник, уже не раб и еще не полноправный свободный, – пытается занять промежуточную позицию между рабами и хозяевами: он предостерегает господ, напоминая им, что рабы могут взбунтоваться (А, 16 «Петух и коты-носильщики»), и увещевает рабов, убеждая, что лучше терпеть хозяйские жестокости, чем пытаться избавиться от них (А, 18 «Эзоп и беглый раб»). Однако его отношение к труду – отношение не рабовладельца, а труженика (III, 17 «Деревья под покровительством богов» – «Нелепа слава, если в деле проку нет: / Трудись лишь с пользой, – учит эта басенка»; ср. IV, 25 «Муравей и муха» о труде и тунеядстве). Именно Федру принадлежит едва ли не впервые высказанная в античной литературе мысль о том, что плоды труда должны принадлежать тем, кто трудится (III, 13 «Пчелы и трутни перед судом осы»).
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: