Виктория Смолкин - Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

Но партийные идеологи также понимали, что забота о духовных потребностях является более сложной задачей, чем решение проблемы материального дефицита. Если партийная пропаганда, адресованная массовой аудитории, содержала ясную и оптимистичную программу коммунистического строительства, то дискуссии об идеологии, которые велись за сценой, были более напряженными. Действительно, не забывая о ключевой роли идеологии в советской жизни, следует помнить также, что идеология не была монолитным нарративом, эффективно распространявшимся слаженно работающим аппаратом; что ее создавали и распространяли конкретные люди, зачастую не согласные друг с другом относительно целей и стратегий. Историк Николай Митрохин доказывает, что советские «идеологические жрецы» руководствовались не столько марксистско-ленинской теорией, сколько собственными представлениями об истинно «советских» ценностях и нормах 490. Для многих, отмечает он, марксистское образование «осталось на уровне чего-то сданного и забытого в вузе», что также оставляло возможность путаницы, различных интерпретаций и споров 491.

При Хрущеве Центральный комитет издавал директивы партийным кадрам в новом ключе, акцентируя внимание на недостатках и подчеркивая необходимость новых подходов к идеологической работе. Постановление от 9 января 1960 г. «О задачах партийной пропаганды в современных условиях» содержало критику пропаганды за догматизм, который оценивался как наследие «культа личности» 492. Центральный комитет рекомендовал партийным кадрам отказаться от неэффективных подходов, которым свойствен «отрыв от жизни», и сфокусировать внимание на «одной из главных практических задач» – воспитании «нового человека с коммунистическими чертами характера, привычками и моралью». Но проблемы пропаганды состояли не только в том, что она была чересчур догматичной, но и в том, что она не воздействовала на массы. В постановлении было отмечено, что если прежде пропагандистская работа была направлена на членов партии и интеллигенцию, то «в современных условиях» необходимо, чтобы все советские люди «овладевали марксизмом-ленинизмом», поскольку после перехода от «социалистической государственности» к «коммунистическому общественному самоуправлению» личная сознательность станет важнейшей формой регулирования жизни советского общества. «Некоторые группы населения, – отмечалось в постановлении, – находятся вообще вне идейно-политического влияния», и перед лицом «враждебной марксизму-ленинизму идеалистической, религиозной идеологии» партийные кадры не могут оставаться пассивными. Они должны «доходить до каждого советского человека» и «предметно бороться против пережитков капитализма в сознании людей» 493. Центр тяжести идеологической работы следовало перенести за пределы публичного пространства – заводов, библиотек, музеев и домов культуры – в дом каждого советского человека.

Но даже когда идеологический истеблишмент обратил внимание на атеизм, все еще оставалось неясным, в чем именно заключается «научно-атеистическое мировоззрение» и как именно его следует внедрять. Распространение атеистического мировоззрения в массах было невозможно без создания эффективной системы учреждений, которые формировали бы это мировоззрение; без продуманного нарратива, который сделал бы его убедительным; и без обученных кадров, которые могли бы его распространять. Когда Хрущев объявил начало проекта строительства коммунизма и преодоления религии, такого атеистического аппарата не существовало.

Чтобы получить представление о состоянии атеистической работы в начале хрущевской антирелигиозной кампании, полезно обратиться к деятельности центрального партийного издательства – Государственного издательства политической литературы (Госполитиздата) – по выпуску атеистической литературы. 21 марта 1958 г., незадолго до того, как партия и правительство издали постановления, давшие старт антирелигиозной кампании, на заседании редколлегии Госполитиздата обсуждалась роль издательства в выпуске атеистических материалов. Хотя основным вопросом повестки дня была подготовка к изданию «Справочника атеиста», обсуждение быстро перешло на более общие проблемы советской атеистической пропаганды. Пропагандисты были обеспокоены, в частности, тем, что атеистическая работа, основанная на антиклерикализме, была неэффективной. Показательна внезапная вспышка одного из участников дискуссии, спросившего: «Сколько еще мы собираемся говорить о сожжении Джордано Бруно?!» Более того, он отметил, что пока атеисты занимаются разоблачением религии, их оппоненты сосредоточили внимание на другой задаче – отрицании противоположности между религией и коммунистической идеологией: «Под тем или иным соусом и за рубежом, и у нас идет попытка объединить коммунизм и религию, отождествить их, даже показать, что учение Маркса – это есть развитие учения раннего христианства. Словом, делается это под каким угодно соусом. Мы обязаны это разоблачить» 494.

Пропагандисты атеизма были также обеспокоены и количеством, и качеством атеистических кадров. «Старый атеист» Люциан Климович (1907–1989), специалист по исламу, начинавший свою работу еще в Союзе воинствующих безбожников 1920‐х гг., отметил, что противоречивая позиция партии в отношении религии и атеизма после войны породила путаницу в сознании как партийных кадров, так и верующих. «И пропагандисты, и рядовые слушатели часто неправильно понимают отношения между государством и церковью, пытаются сейчас церковь считать чуть ли не государственной организацией, – отметил он. – Этот вопрос обязательно требует всестороннего освещения» 495. Новое поколение атеистических кадров следует «вооружить» знанием Библии и Корана, поскольку эти книги «приходится критиковать, а не всегда можно достать» 496. Между тем среди советских верующих существуют «настроения», что религия и коммунистическая идеология «прекрасно уживаются, что можно входить в коммунизм с религией. Мы говорим, что это вредно, так будьте любезны объяснить в чем вред, почему вредно… Мы ответа убедительного пока не дали, только общие слова и фразы» 497.

Дискуссии внутри Госполитиздата показывают: идеологи осознали, что у них недостаточно средств для реализации партийных указаний. Поэтому, чтобы выполнить партийный наказ, сотрудникам редакции Госполитиздата пришлось заняться непривычными для них делами: изучать доклады партийных органов, КГБ, Совета по делам Русской православной церкви и Совета по делам религиозных культов о ситуации с религией в СССР; искать новых авторов, особенно бывших верующих, порвавших с религией, чьи рассказы могли бы особенно эффективно способствовать атеистическому воспитанию; посещать книжные магазины, чтобы выяснить, какие книги атеистического содержания пользуются спросом и почему; и даже ходить в церковь и слушать проповеди, чтобы научиться более доходчиво говорить с людьми и освободить их от влияния духовенства. Короче говоря, амбициозные планы антирелигиозной кампании заставили идеологическую элиту осознать, что для проведения атеистической работы ей недостает ресурсов, учреждений и кадров. Практически демонтировав атеистический аппарат при Сталине, партия теперь должна была создавать его заново.