Виктория Смолкин - Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

По завершении атеистической программы, как сообщал Митт, студенты и посетители лекций «убеждаются, что атеизм – это не причудливость „профессионалов от богохульства“, а прямое и неопровержимое следствие достижений науки» 518. Количество религиозных обрядов в Тарту существенно уменьшилось, причем количество крещений и конфирмаций в период с 1957 по 1963 г. снизилось на 90%, а отпеваний – на 50% 519. Две церкви были закрыты «из‐за отсутствия прихожан», а численность сектантов неуклонно сокращалась, причем один бывший сектант даже вошел в состав Совета факультета естествознания и атеизма. Наконец, Митт поведал о самом примечательном выпускнике программы – восьмидесятилетнем старике «с бородой „преподобного Авраама“», который последние тридцать лет своей жизни был адвентистом Седьмого дня. По окончании программы, рассказывал Митт, этот старик «заявляет, что он загубил половину своей жизни, и благодарит за то, что в конце концов ему помогли разобраться во всех этих вопросах». Митт говорил, что лекции кафедры побуждают людей задуматься над главным вопросом – где правда, в науке или религии, и где искать ее – в церкви с попами или в Доме культуры с учеными? 520Митт даже должен был выделить приемные часы для собеседований с людьми, которые «приходят изливать свою душу и просят разъяснить им различные вопросы, которые у них наболели, и на которые они ищут ответа» 521.

Успех атеистической работы измерялся отказами от религии: когда верующие навсегда порывали с религией и полностью принимали советскую действительность, «активно включаясь в общественную жизнь и честно трудясь на разных участках народного хозяйства и культуры» 522. Таких «обращений», как разъясняло своим кадрам руководство общества «Знание», можно было добиться, увеличив масштаб и глубину личных контактов пропагандиста с верующим. Например, один лектор общества «Знание» из Ставрополя рассказал, как он проводил работу с местной верующей, чей ребенок был болен. Она хотела отвести сына к местной «знахарке», но лектор навестил ее и рассказал о ребенке из соседней деревни, который умер в результате неквалифицированного лечения. Но работа лектора не ограничилась попытками воздействовать на женщину с помощью аргументов и наглядных примеров. Он следил за ситуацией, приезжал домой к женщине на лошади и отвозил ее вместе с сыном к доктору в ближайший город. Потом он посещал эту семью еще двенадцать раз, пока муж и жена не порвали с религией. Такое личное внимание и индивидуальный подход, объяснял лектор, помогли ему обратить к атеизму почти двести человек 523.

Но такие истории успешной атеистической работы были лишь каплей в море. В 1964 г., когда занятые атеистической пропагандой сотрудники общества «Знание» снова собрались, чтобы подвести итоги работы, они говорили о своей деятельности исключительно как о своеобразном соревновании с церковью – причем соревновании, в котором они оказались отстающими. Чтобы объяснить трудности, Шевченко (тот самый, который рассказывал о своем опыте атеистической работы в Ивантеевке) сопоставил относительные возможности противоборствующих сторон. Он указал, что в СССР насчитывается 15 000 религиозных организаций, 10 500 из которых относятся к православной церкви. Половина из них – 5000 – находятся на территории РСФСР. Фокусируя внимание на ближних территориях, он отметил, что в Московской области действует 100 православных церквей, в которых только в 1963 г. было совершено около 500 000 религиозных обрядов – венчаний, крещений, исповедей, проповедей и других, массовых и индивидуальных. «Знание» за тот же период организовало только 3900 лекций атеистической тематики, что составило около 3% лекционной программы общества. Атеисты, заключил Шевченко, совершенно справедливо беспокоятся, что духовенство превосходит их своей силой, особенно силой богословского знания. С высококвалифицированными церковниками, признавал он, трудно спорить. Но он также указывал, что пропагандисты атеизма, ограничиваясь чисто атеистической работой, не используют весь арсенал доступных ресурсов. Да, признавал он, в РСФСР насчитывается 5000 православных церквей, но есть также 60 000 клубов, 1000 библиотек, 369 музеев, 282 театра и около 100 планетариев и обсерваторий; кроме того, есть народные театры, книжные магазины и дома культуры. Он также отметил, что советские граждане только за первые шесть месяцев 1963 г. приобрели полтора миллиона радиоприемников и полтора миллиона телевизоров, что открывает новый канал, через который можно оказывать большое влияние на аудиторию. Только если пропагандисты мобилизуют весь арсенал советской культуры для атеистической работы, они смогут освободить людей от оков религиозности 524.

Партия продолжала оказывать давление на религиозные организации и верующих, а общество «Знание» усиливало атеистическую работу, но результаты – несмотря на описания успехов, представленные в отчетах, – в лучшем случае были неоднозначными 525. Общество «Знание» по-прежнему полагалось преимущественно на лекционную пропаганду и приводило статистические данные о росте числа лекций и их посещаемости, хотя и порицало при этом скудость форм работы. С позиций сегодняшнего дня, однако, чтение таких документов порождает больше вопросов, чем ответов. Как сформулировал один лектор по научному атеизму из Москвы,

мы, откровенно говоря, не готовы. У нас еще много осталось своеобразного, много пережитков в антирелигиозной пропаганде. Мы привыкли к штампу, к стандарту, мы слишком еще мало волнуемся, мало беспокоимся за недостатки атеистической пропаганды… Какая разница, если я скажу, что на 100, 200, 500% по сравнению с тем, что было год назад, мы увеличили количество лекций?.. Это бесконечно мало по отношению к тому, что от нас требуют и время, и партия. Ведь даже в Москве мы не так уже редко встречаемся с организациями, учреждениями, предприятиями, артелями, школами, институтами, где за послевоенное время не было ни одной лекции, ни одной беседы на атеистическую тему… Наша пропаганда требуется сейчас для всего населения, в том числе для верующего человека, главным образом. Ведь мы систематической антирелигиозной пропаганды, регулярной, постоянной пропаганды не ведем 17 лет. Выросло за это время целое поколение людей, которое не воспитано в атеистическом духе, в духе непримиримости, ленинского отношения к религии, воинствующих безбожников 526.

Чтобы проиллюстрировать этот тезис, он привел записку, которую получил в ходе недавней лекции для пятисот работников пропаганды, проходившей в Москве: «В силу традиции во время Пасхи дома у нас куличи и крашенные яйца, а в бога мы не верим, я – коммунист, брат – комсомолец, отец – член коммунистической партии. Что же, неужели это очень плохо?» 527