Виктория Смолкин - Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

Опаснее всего в идеологической работе было пренебрежение семейной и повседневной жизнью людей, поскольку материальные условия жизни в стране улучшались и у советских людей становилось все больше личного времени и пространства. Тем не менее когда участники конференции определяли стоявшие перед ними проблемы, они по-прежнему не знали, как найти подход к «духовному миру советского человека» со всеми его особенностями 548.

Когда мы говорим о пережитках, мы видим, что не все жизненные явления мы охватываем новым и в связи с этим люди придерживаются старых традиций, или, лучше даже сказать, обрядов. Я имею в виду, что философы мало разрабатывают новые социалистические обряды в таких явлениях жизни, как рождение человека, вступление в брак, создание семьи, как другие моменты, пусть даже печальные в жизни, как смерть человека. Эти элементы в жизни полностью игнорируются 549.

Общество «Знание» продолжало обсуждать препятствия, которые необходимо преодолеть для успешного перехода к коммунизму, и при этом изо всех сил пыталось найти реальную стратегию влияния на духовную жизнь советского общества. Как выразительно сформулировал один из ораторов, «раньше мы переживали тот период, когда речь шла, чего не будет при коммунизме, а сейчас настала пора говорить, что будет при коммунизме» 550.

Самую деятельную из идеологических комиссий, созданных при Хрущеве, возглавлял его протеже Леонид Ильичев, влияние которого в идеологических вопросах уступало лишь влиянию Михаила Суслова, стоявшего на страже партийной ортодоксии 551. Работа комиссии, учрежденной в 1962 г., достигла своего пика в 1963 г., когда было проведено два пленума Центрального комитета КПСС – в июне и в ноябре, посвященных решающей роли научно-материалистического мировоззрения в системе коммунистического воспитания.

Если главным идеологическим проектом хрущевской эпохи было строительство коммунизма, то стержнем этого проекта было внедрение научно-атеистического мировоззрения. Дискурсивные практики, связанные с понятием «мировоззрение», были укоренены в европейском социалистическом движении XIX в., для которого трансформация мировоззрения была решающим механизмом культурной и политической революции 552. Хотя в идеологических дискуссиях хрущевской эпохи эта генеалогия явно не прослеживалась, термин «мировоззрение» в советском лексиконе соответствовал немецкому понятию Weltanschauung , которое, как пишет историк Тодд Уэйр, означало «систематизированное представление о мире как смысловой целостности, формирующее основу сообщества» и которое должно было не только объяснять «нынешнее состояние социального и физического мира», но и «содержать в себе систему нормативов и многоплановую программу спасения» 553. Как объяснял Ильичев на собрании идеологической комиссии, мировоззрение представляет собой комплекс политических, экономических, философских, естественно-научных, этических и эстетических идей, и если в рамках этого комплекса «религиозные идеи доминируют над всеми остальными, то мировоззрение человека является религиозным, противоположным научному мировоззрению» 554.

Июньский пленум ЦК КПСС, прошедший 18–24 июня 1963 г., был созван для разработки позитивного определения научно-материалистического мировоззрения. Это был первый партийный пленум, посвященный исключительно вопросам идеологической работы, и на нем подчеркивалось, что в условиях нового этапа перехода от социализма к коммунизму – когда Советский Союз, «в прошлом во всех отношениях отсталая страна», поднялся «к вершинам социально-экономического прогресса» – борьба между двумя доминирующими мировыми системами сосредоточилась в сфере идеологии 555. Ильичев предупреждал, что современный мир стал ареной «ожесточенной борьбы двух противоположных образов жизни», что «империалисты» рассчитывают на «идеологическую эрозию» советского общества. Он говорил о том, что «откровенный гангстеризм идеологов империализма» играет на человеческих слабостях и рассчитывает на неспособность партии преобразовать сознание советского человека и создать нового человека коммунистического общества 556. В этой битве мировоззрений религия играет центральную роль. Ильичев доказывал, что когда религия уступила науке свою власть над тайнами природного мира, она стала стремиться монополизировать «моральную» сферу, что переносит поле битвы с религией в мировоззренческую область. Стремясь защитить советских граждан от «бацилл» капитализма, партия расценивала «воспитание нового человека как самое трудное дело коммунистического преобразования» 557.

Несмотря на призывы к сражению, идеологическая комиссия предлагала не так уж много конкретных мер по ведению войны мировоззрений. Когда она вновь была созвана в конце 1963 г., чтобы обсудить проведение в жизнь решений июньского пленума по развитию атеистического воспитания, Ильичев доказывал, что страх перед секуляризацией заставил религиозные учреждения модернизироваться 558. Вместо того чтобы бороться с прогрессом науки и оставаться в стороне от жизни этого мира, религия теперь стремится адаптироваться к современной науке и политике. Христианство, долгое время считавшееся «отмиравшим», перешло в наступление – и эта тенденция противоречила марксистским представлениям о том, что религия по сути своей является ретроградной, реакционной, неспособной к модернизации. Как стало очевидно из деятельности Второго Ватиканского собора (1962–1965), религиозные организации не были намерены оставаться на обочине современной жизни и продолжали заявлять право на участие в жизни как отдельного человека, так и общества в целом.

На собрании идеологической комиссии 31 октября 1963 г. открыто обсуждались недостатки «борьбы с религиозной идеологией», развернувшейся в ходе антирелигиозной кампании. Ильичев предложил несколько объяснений того, почему, несмотря на социальный и научный прогресс, религия сохраняет свое влияние на «сотни миллионов людей». Во-первых, указывал он, в то время как лояльность религии по отношению к советской власти в годы войны укрепила ее авторитет, государство не противодействовало возвращению религии в жизнь советского общества и не усиливало атеистическую пропаганду. Как объяснял Ильичев, «ведь не секрет, что именно в тот момент, когда церковь… укрепила свои позиции, почти прекратилась научно-атеистическая работа – вплоть до известных постановлений Центрального Комитета 1954 г.». В результате «кое-кто воспринял изменение в позиции церкви как основание чуть ли не для пересмотра нашего отношения к религиозной идеологии». В самом деле, именно потому, что религия больше не считалась политической проблемой, она стала представлять собой серьезную идеологическую проблему. Во-вторых, отмечал Ильичев, секуляризация является промежуточной стадией, которая позволяет сосуществовать в сознании человека противоположным верованиям. «Верующие вместе с атеистами участвуют в строительстве коммунизма. Многие из них искренне пытаются совместить в своем сознании социалистические идеи с религиозными верованиями. В доме верующего нередко можно встретить рядом и молитвенник, и Программу КПСС». Наконец, наиболее тревожной тенденцией партия считала то, что религия повернулась от вопросов происхождения и сущности мира к нравственным и общественным проблемам. Даже хрущевская платформа «мирного сосуществования» с капиталистическим миром, отмечал Ильичев, привела к «клерикализации» коммунистической идеологии 559. Упор религии на «социальную доктрину» мешает коммунистической идеологии претендовать на роль единственного пути спасения для бедных и угнетенных. В Советском Союзе, где религиозные учреждения больше не считаются реакционной политической силой, верующие не видят противоречия между своими религиозными убеждениями и преданностью советскому государству. Более того, многие из участников социологического опроса считали коммунизм воплощением христианских идеалов.