Александр Гапоненко - Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории

Последней мыслью Хаджи, перед тем как пораженный пистолетной пулей он упал с коня на землю, было: «Хорошо, что я оставил Фетаха в охране гарема. Принц Шардан обязательно позаботится о нем».

Нагиб, который все время ночной гонки думал о том, как бы ухитриться ненадолго отлучиться из отряда и ограбить замеченную им в отдалении русскую церковь, так и погиб с этой мыслью.

После того, как татарский отряд лишился всех своих командиров, простые воины не знали, что им делать дальше. Задние ряды всадников напирали на передние, те не могли перескочить через поваленные поперек дороги ели и нагромождение трупов своих товарищей и их лошадей, а потому все вертелись по кругу, оставаясь легкими мишенями для продолжавших стрелять залпами русских всадников.

Наконец, в задних рядах отряда мурзы Хаджи сообразили, что их безнаказанно расстреливают и стали пускать навесом стрелы по русским кавалеристам. Однако те были все в железных или «мягких» доспехах и стрелы их не брали. Не удавалось поразить стрелами и коней русских всадников, поскольку те были защищены «мягкой» броней, сконструированной и пошитой Анфисой Быстрой. Все мягкие брони были белого цвета – цвета ливонских корабельных парусов.

После получаса безжалостного расстрела татарского войска русскими кавалеристами численность отряда Хаджи уменьшилась наполовину. Оставшиеся в живых всадники, наконец, опомнились, повернули назад и попытались спастись бегством. Однако в версте от места сражения дорогу им преградил ждавший в засаде за густыми деревьями второй русский отряд. Этот отряд возглавлял князь Андрей Петрович Хованский.

Воины Хованского стали расстреливать отступавших из карабинов и стрелами из луков, а потом выхватили сабли и порубили обезумевших от страха татар. С тыла растерявшихся без командиров простых татарских воинов продолжали расстреливать рейтары Хворостинина. Прошло еще полчаса и от тысячного отряда мурзы Хаджи в живых никого не осталось.

Спасся только один Ильяс. Наученный предыдущей трагической встречей с «белыми» русскими воинами, он соскользнул с коня, как только услышал первые пистолетные выстрелы. Прижавшись вплотную к чьей-то павшей лошади, он пролежал неподвижно до конца боя, делая вид, что убит.

Когда русские всадники уехали, Ильяс подобрал валявшийся на дороге саадак с луком и стрелами, отвязал от пояса Хаджи его дорогую саблю и поймал одну из ходивших поблизости лещадей. Забравшись в седло, он несильно ударил ее ногами по бокам и неторопливо поехал обратно в лагерь.

«Теперь, – решил Ильяс, – никто не сможет упрекнуть его в том, что он потерял во время боя оружие».

Он приехал в лагерь через четыре часа после отъезда, спешился и опять пошел к шатру Шардана. Стоявшие на страже воины узнали «черного вестника» и пропустили его к принцу.

Когда Шардан узнал, что отряд Хаджи полностью уничтожен он пришел в ужас. Мысль о том, что Ильяса надо казнить больше не приходила ему в голову. Надо было думать о том, как сберечь свою собственную голову.

Шардан приказал страже разбудить и позвать к себе брата.

Через пару минут пришел щуплый, невысокого роста тридцатилетний мужчина с красным, изборожденным глубокими морщинами лицом.

Хаспулат явился под сильным хмельком, однако, когда услышал о том, что случилось, мгновенно протрезвел. Он подробно расспросил «черного вестника» о первом и втором столкновении с русскими.

– Почему ты не посоветовался со мной? – возбужденным голосом спросил Хаспулат брата. – С самого начала было понятно, что русские устроят в лесу засаду. А твой Хаджа оказался негодным командиром.

– Так ведь у Хаджи было целая тысяча всадников, а этот, – Шардан показал на стоящего опять на коленях в углу палатки Рината, – сказал, что русских только три сотни.

– А почему ты не послал разведку, а поверил этому трусливому и вороватому нукеру? – стал кричать Хаспулат, поскольку узнал саблю Хаджи на поясе у Ильяса.

Брат вытащил из-за пояса кинжал, подошел сзади ко все еще стоявшему на коленях нукеру, схватил за волосы, оттянул голову назад и полоснул коротким кривым лезвием по обнажившейся шее. На покрывавший пол палатки белый войлочный ковер хлынула ярко-красная кровь. Кровь задымилась и расползалась темно-красным, почти черным пятном по ковру.

Хаспулат после казни Ильяса немного успокоился. Вина за провал младшего брата полностью лежала на нем. Ведь отец строго наказал не спускать с Шардана глаз и контролировать каждый его приказ. Мобилизовавшись, старший брат стал привычно распоряжаться:

– Нам надо немедленно ехать к хану, первыми сообщить о случившемся и просить его дать арьергард, для того, чтобы уничтожить наглых русских. Я сам все доложу отцу, как надо, а ты молчи и только кивай головой.

Полностью подавленный происшедшим Шардан не стал ему возражать. Как поступать в таких случаях, в Истамбуле его не учили. Братья вскочили на уже оседланных коней и в сопровождении двух десятков охранников поскакали в ставку Девлет-Гирея.

Через час они были в шатре хана. Тот уже проснулся и потягивал из пиалы крепкий зеленый чай, закусывая его свежеиспеченной лепешкой с овечьим сыром.

Хаспулат сказал отцу, что Шардан дал в его присутствии Хаджи-мурзе приказ провести малыми силами разведку, прежде чем ввести в бой весь отряд, но тот пренебрёг приказом принца, пошел в атаку на превосходящие силы русских и погубил всех своих воинов.

Отец, узнав о случившемся, пришел в неистовство. Он метнул прочь стоявший перед ним фарфоровые китайский чайник и чашку с чаем, вскочил с ковра и принялся кричать на бестолковых сыновей.

Хаспулат стал рвать на себе золотой халат и просил хана простить его за то, что он не проверил исполнение команды брата самонадеянным мурзой Хаджи. Потом он попросил хана дать им отряд побольше, чтобы они могли найти и уничтожить русских наглецов.

Все время, пока Хаспулат излагал хану свою версию происшедшего ночью сражения, Шардан стоял с побагровевшим от стыда лицом и молчал.

Как и предполагал хитроумный Хаспулат, Девлет-Гирей долго кричал, но дал им под начальство стоявший в арьергарде усиленный тумен и приказал разбить находящийся у него в тылу дерзкий русский отряд.

– У-ни-что-жить русские силы до конца дня, не считаясь ни с какими потерями, – прокричал, растягивая первое слово фразы хан.

Потом Девлет-Гирей выхватил из рук стоявшего рядом с ним охранника длинное копье и буквально втиснул его в правую руку Шардану.

– А ты лично должен обезглавить воеводу русского отряда и привезти мне на острие этого копья его голову. И не выпускай ни на минуту это копье из рук, чтобы оно тебе напоминало о моем приказе!