Александр Гапоненко - Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории

По получению радостной вести о победе, царь объявил по всей стране праздник. В церквах день и ночь, трое суток подряд, били в колокола и пели молебны по случаю того, что басурмане повержены.

Царь решил вернуться в Москву вместе с семьей, митрополитом, двором и казной, чтобы принять поздравления от народа по поводу победы над татарами.

Присланные Хворостининым в Александровскую слободу турецкие султани оказались Ивану Васильевичу весьма кстати. Он велел наградить ими всех тех, кто отличился в битве при Молодях. Представление на награжденных, на основании поданных командирами полков списков, писал Воротынский.

Узнав, что Хворостинин без его ведома послал всю захваченную вражескую казну царю, Воротынский обиделся и в отместку не сообщил ему о необходимости выслать списки на награждение отличившихся. Поэтому в полку смоленского воеводы людей, представленных на награждение, не оказалось.

Полученные от царя золотые были всеми награжденными ратниками пробиты и пришиты на видном месте на одежду: у кого на груди кафтана, у кого на шапке.

После битвы

Пока стрельцы и земские ополченцы ловили по окрестным лесам прятавшихся там татар и турок, Хворостинину предстояло решить вопрос, как достойно похоронить погибших русских воинов. Павших было много – более пяти тысяч человек.

Смоленский воевода обратился за советом к отцу Иллиодору. Тот сказал, что по христианскому обычаю павших надо хоронить на кладбище и лучше это делать возле монастыря, чтобы монахи могли до скончания веков поминать души упокоенных на нем воинов.

Священник съездил в находившийся неподалеку Введенский монастырь. Это был тот самый монастырь, в который он всего два года тому назад бегал читать книги в библиотеке. Настоятель монастыря сменился, но новый без разговоров отвел для павших русских героев поле, примыкающее к монастырскому кладбищу. Поле было большое и тянулось вплоть до опушки стоявшей поблизости молодой дубравы.

Надо было также решать, что делать с останками вражеских воинов. Воевода пригласил к себе в шатер-храм Иллиодора и Гордея, который продолжал выполнять роль коменданта гуляй-города.

На вопрос воеводы о захоронении тел врагов Гордей сказал:

– Надо бы оставить ворогов валятся в чистом поле, чтобы глаза им выклевали черные вороны, а печень выели серые волки. Ведь они принесли нам столько горя и страданий. Однако нельзя такое количество трупов оставлять непогребенными. От этого может пойти моровая болезнь, а вороны и волки ее быстро разнесут по округе. Помнишь, воевода, как год назад мор выкосил у нас многие тысячи людей?

Хворостинин вздохнул:

– Давайте вот что сделаем: гони, Гордей, пленных татар собирать трупы своих соплеменников и складывать их в кучи. А потом пусть их землей забросают поверху. Тогда, вроде, как курганы образуются и человеческие останки птицы и зверье не растащат.

Гордей предложил еще следующее:

– Дмитрий Иванович, там среди пленников есть один турецкий имам, вроде как старший среди них. Может ему разрешить молитвы читать, когда мусульмане будут своих землей засыпать?

Воевода и Гордей посмотрели на отца Иллиодора. Тот высказал свое мнение:

– Земле надо придать тела всех, даже врагов. Мы с мертвыми не воюем. Нам убытка от того, что мусульмане покойников захоронят по своим обычаям, нет. Имам не случайно оказался на месте сражения. Пусть себе отмаливает души своих грешников перед Аллахом.

На том и порешили.

Хворостинин послал часть воинов рыть братские могилы для православного люда на отведенном у монастыря поле.

Другая часть ратников стала подбирать на поле брани русских воинов. От нестерпимой жары, царившей все дни битвы, тела начали разлагаться, и в воздухе стоял густой трупный смрад. На поле слетелись тучи воронья со всей округи, которое деловито расхаживало среди трупов, пытаясь выклевать глаза у павших. Когда же их отгоняли прочь, то птицы лениво поднимались в воздух, издавая недовольное карканье, садились невдалеке и продолжали свое кровавое пиршество.

Среди кровавого месива, покрывавшего землю, трудно было отличить где свой, а где чужой. Земские ополченцы опознавали русских только по нательным крестикам, которые висели у них на шее. Эти тела грузили на телеги и везли к монастырю.

Еще у детей боярских и дворных людей к поясу были обычно привязаны небольшие кожаные мешочки-кошельки, в которых они хранили выданное жалование и другие ценные вещи. Хворостинин распорядился, чтобы все деньги и другие ценности, которые найдут у неопознанных павших воинов, собирали и складывали в одну большую корзину. Собранные ценности должны были пойти на разовые выплаты вдовам простых воинов. Вдовам детей боярских и дворян тогда оставляли четверть земельных поместий их супругов для прокорма, вдовам стрельцов выплачивали деньги из казны.

Немцы Юргена фон Фаренсбаха приказ Хворостинина выполнять не хотели, ссылаясь на пункт в своих договорах, что им по праву принадлежит часть военных трофеев.

Воевода вызвал капитана немецких рейтар и предупредил:

– Герр Юрген, трупы татар и турок, как поверженных врагов, твои воины обирать могут. Однако если я найду у твоего рейтера хоть одну русскую монету или вещь с тела русского воина, то буду считать его мародером и распоряжусь повесить.

Степан, для верности, перевел сказанное воеводой немцу.

Фаренсбах недовольно поморщился, что-то проворчал себе под нос, но дал слово, что обирать трупы русских воинов он своим рейтарам запретит.

При разборе тел находили еще живых, но тяжело раненных русских воинов. Раненных несли к сестрам Поляковым, которые пытались их исцелить перевязками, мазями и отварами. Двух женщин-знахарок на несколько тысяч раненных воинов было явно недостаточно, но многим они спасли жизнь.

В полковых книгах про раненных воинов приписанный к полку дьяк делал такие записи:

– Андрей Константинов сын Гринев – мценский сын боярский, служил в копейщиках, ранен в 1572 году под Молодями. Ранен в голову по правый висок, да на левой руке выше перевити, да на спине ниже плеча сечен саблею, да в левой бок подмышкою поколот копьем.

– Венедикт Змеев, боярский сын: ранен в правое стегно, застрелен из лука и рана знатна.

– Первой Лазарев сын Степанов – мценский сын боярский. Посечен по правой и по левой щекам, и нос сечен, у него ж левая рука повыше запястья и по пальцам иссечена в трех местах, да правая рука пониже локти прострелена из лука.

Привезенные к монастырю тела павших русских воинов складывали длинными рядами перед выкопанной в тяжелой глинистой почве братской могилой. После того, как набиралось пять сотен убиенных, отец Иллиодор начинал службу – провожал их души в последний путь.