Александр Гапоненко - Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории

Комендант гуляй-города намек воеводы понял, сказал что-то кому-то из местных крестьян и в течение недели турецкий лагерь был полностью освобожден от излишков имущества незваных пришельцев.

Долго потом в крестьянских хозяйствах в округе под Серпуховом водились многоведерные медные котлы, арбы на высоких колесах, волы и даже верблюды. Мужики из ближайших деревень обзавелись тогда тяжелыми турецкими мечами, украшенными драгоценными камнями и крепкими татарскими луками. Деревенские бабы же шили себе рубахи из тонкого персидского шелка и сарафаны из золотой парчи.

Хворостинин взял с собой в Коломну Анастасию с Данилом, Евфросинию, Авдотью и верного Степана. Вместе с ним поехал также Иллиодор, которому воевода обещал замолвить слово перед царем по поводу помощи Свято-Пантелеймонову монастырю.

Одна битва за право русского народа на самостоятельное существование закончилась, надо было готовиться к новым сражениям.

Вручение царю Иоанну военных трофеев после победы при Молодях, XVI в.

12 сентября поутру Хворостинин вывел колонну телег с разобранным гуляй-городом на то самое поле возле Коломны, где пять месяцев тому назад проходил смотр русских войск.

Несмотря на то, что погода была сухая, опасности поскользнуться и упасть с коня не было, царь и бывшие с ним бояре, дьяки и воеводы разместились не на поле, а на городских стенах и башнях, откуда было хорошо видно все, что происходило внизу. Царь занял место на самой высокой, надвратной башне. Как только он сел на выставленное на верхней площадке башни кресло, тот самый рында Федор Годунов, сохранивший благорасположение царя, махнул белым платком в знак того, что показательное выступление можно начинать.

Хворостинин дал команду, и обслуга стала выстраивать телеги кольцом, собирать и монтировать на них дубовые щиты, соединять их цепями. Пушкари устанавливали орудия, стрельцы окапывали гуляй-город рвом и вкапывали вокруг него в землю остроконечные колья.

Невдалеке от передвижной крепости плотники Гордея заранее поставили один за другим три сруба из толстых бревен, набитых землей, в качестве мишеней.

Через час с небольшим гуляй-город был собран и из-за его стен пушкари дали по два выстрела по дальнему срубу, а стрельцы в промежутке между ними успели сделать шесть залпов подряд по ближнему срубу. Одновременно Гордей открыл пальбу по средней мишени из столь любимой царем «сороки», а мужики-ополченцы дали по ним залп из ручных пушечек.

После этих стрельб Хворостинин вывел три сотни своих всадников в белых веревочных доспехах, и они продемонстрировали публике езду и стрельбу из пистолетов в манере «коловорота» по среднему срубу.

Все три сруба-мишени оказались разбитыми вдребезги.

Высокопоставленная, в прямом и в переносном смысле этого слова, публика сначала с пренебрежением наблюдала за действиями мужиков по возведению деревянных стен на телегах, потом дивилась слаженности стрельбы пушкарей и стрельцов, а после того, как всадники стали палить из пистолетов и двигаться по кругу, то пришла в неописуемый восторг.

Когда демонстрация новой военной техники и тактики ведения боя кавалерией закончились, Иван Васильевич быстрым шагом спустился с высокой городской башни, сел на своего белого коня и поскакал один к Хворостинину, оставшемуся после показательного выступления на коне у входа в гуляй-город вместе со своими белыми рейтарами.

Подскакав к князю, царь бросил ему только одна фразу:

– Завтра после заутренней службы жду тебя в Золотом дворце. Не опаздывай.

После этого самодержец развернул коня и помчался прочь, в направлении Москвы. За ним рванул отряд рынд, ждавший его у ворот Коломны. Бояре и воеводы также стали торопливо спускаться с городских башен и стен, забираться в седла и поспешать вслед за царем в Москву.

Хворостинин дал команду гарнизону гуляй-города разбивать лагерь, кормить воинов и ждать его дальнейших распоряжений. Сам же он засобирался в Москву. Всех своих родственников князь решил взять с собой, поскольку надо было быстрее решать вопрос с венчанием и свадьбой.

Приехав поздно вечером в столицу, вся большая семья Дмитрия Ивановича Хворостинина поселилась в доме у купца Конона Полесского.

На следующий день воевода пораньше выехал из дома купца, чтобы вовремя попасть на прием к царю. Прямо возле ворот купеческого двора его ждала женщина в черном опашне и черном платке. Это была та самая женщина, которая встретилась ему с полными ведрами воды при отъезде в Смоленск.

Дмитрий Иванович остановился возле женщины в черном и слез с коня.

– Ты, воевода, хорошую службу сослужил народу русскому. Он век будет тебя помнить. Пусть и далее хранит тебя Господь! – сказала женщина и перекрестила воеводу двумя сложенными вместе длинными перстами худой бледной руки. После этого она повернулась к нему спиной и быстро скрылась за углом ограды купеческого двора.

Хворостинин мгновение помедлил, потом тоже пошел за угол ограды, чтобы обстоятельно поговорить обо всем происшедшем в последнее время с женщиной в черном, но ее уже нигде не было.

Встретил ли он вдову, потерявшую во время прошлогоднего набега Девлет-Гирея своих родственников, либо опять высшие силы послали ему сигнал, было непонятно.

Князь торопливо забрался в седло Буяна и поехал к Золотому дворцу. Там он стал ждать царя в Проходной палате. На князе была все та же черная ряса рыцаря опричного ордена, что и девять месяцев тому назад, та же черная монашеская скуфья.

Когда царь пришел, Савва Фролов впустил князя в его палату-кабинет.

Зайдя в знакомое помещение, Дмитрий Иванович увидел те же деревянные лавки вдоль стен, окованный железом сундук, икону Спаса Ярое Око в красном углу, деревянное бюро для чтения и работы над бумагами.

Только настенные книжные шкафы зияли пустотой – Либерия так и осталась в Великом Новгороде, куда ее вывозили в ожидании набега Девлет Гирея. Судя по пустым книжным шкафам, возвращение царя в Золотой дворец было не окончательным.

Во внешнем облике царя также произошли разительные перемены. Теперь он был облачен не в простую черную рясу, а в шитый золотом опашень из бархата – распашную одежду до полу с длинными зауженными к запястью рукавами. На опашне был накладной декоративный воротник – «ожерелье». Опашень и «ожерелье» были густо вышиты жемчугом. На опашень был надет окладень – нашитые на матерчатые ленты цепи из плоских золотых колец, украшенных гравировкой, чернью и эмалью. На кольцах были выгравированы полный титул царя и оградительная молитва.