Александр Гапоненко - Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории

А раз опричный орден распускается, то и одежды я поменял с монашеских на светские.

Хворостинин не стал расспрашивать Ивана Васильевича более подробно о том, как тот будет дальше строить свою внутреннюю политику. Было очевидно, что царь еще и сам до конца не знает этого. Потом, воеводское дело службу хорошо нести военную, а не в большую политику ввязываться.

Царь оценил отсутствие любопытства у Хворостинина. Он потеплел в обращении с князем, показал ему рукой на лавку возле окна, сам сел рядом и продолжил разговор уже в добром, уважительном тоне:

– Скажи, Дмитрий Иванович, как ты так смог людей сплотить вокруг себя и на великое дело их подвигнуть?

– С Божьей помощью, Иван Васильевич. Услышал Всевышний нашу с тобой молитву в этой комнате и помогал мне потом все время – людей нужных присылал. Если позволишь, я тебе про них расскажу.

Царь встал с лавки, подошел к деревянному бюро, что стояло посреди палаты, достал перо, открыл серебряную крышку склянки с «железными» чернилами и посмотрел на князя, давая понять, что тот может начинать свой рассказ.

Хворостинин стал рассказывать царю о том, кто и как ему помогал. Царь во время его рассказа делал своим каллиграфически почерком пометки на чистом листе бумаги:

«1. Купец Никон Полесский – проверка деятельностью англичан в Московской торговой компании.

2. Монах Иллиодор – помощь афонским монахам в выкупе у турок Свято-Пантелеймонова монастыря».

Выслушав рассказ об истории создания гуляй-города, царь спросил Хворостинина:

– Дмитрий Иванович, а что, можно ли твою деревянную крепость в войне против шведов использовать?

– Думаю, что только тогда, когда при них пушек нет. Пушки деревянные стены быстро разнесут на мелкие части. А если у врага только пищали, то воины могут от вражеских пуль уберечься за дубовыми щитами.

– А твой Гордей Старый сможет других мастеровых людей научить такие крепости самим строить?

– Сможет. Только его со всей артелью поначалу привлекать к этой работе надо.

Иван Васильевич приписал напротив имени кузнеца – «Бронный приказ».

– Тот гуляй-город, что я видел, оставь городовому голове Серпухова, – продолжил самодержец. – Будем его против татар и дальше применять, если они из Дикого поля пойдут.

– Думаю, Иван Васильевич, что можно у нас создать полки рейтарские и использовать их в войне со шведами. Надо только пистолетов хороших для всадников купить в Европе.

– Кто же нам эти пистолеты продаст после того, как мы татар и турок наголову разбили при Молодях? Мы теперь враги для европейцев по гроб жизни, – резонно ответил царь на предложения Хворостинина. – Сами будем учиться такие пистолеты делать.

Самодержец втянулся в разговор, стал напрягаться, пытаясь по ходу дела принимать назревшие решения. Одеяние, предназначенное для торжественных церемоний, мешало ему, и он снял шапку-венец, окладень, ожерелье и положил все это на лавку возле Хворостинина. Он также расстегнул опашень, чтобы было удобнее писать, стоя за бюро. После всех этих манипуляций Иван Васильевич нетерпеливо сказал:

– Давай, дальше рассказывай!

Хворостинин продолжил повествовать про людей, которые помогли ему добиться победы, а царь делал новые заметки:

«4. Степан Литвин – опыт ведения переговоров с иностранцами. Немецкий, литовский и польский язык. Знание европейских законов. Посольский приказ.

5. Городской голова – Фёдор Илларионович Потёмкин».

Рассказывая о Потемкине, Хворостинин упомянул про то, что надо строить вокруг Смоленска каменные стены. Дело это было очень дорогое, но царь записал на бумажном листке напротив фамилии городского головы: «Смоленск – каменные стены».

Когда дело дошло до Йосифа, Хворостинин честно сказал, что обещал ему за помощь в покупке за границей вооружения и найме рейтар похлопотать о том, чтобы получить право торговать русскими мехами в Европе.

Царь неожиданно согласился удовлетворить просьбу менялы. Хотя у Московского царства был на тот момент свой торговый порт в Нарве, торговля через него шла плохо – мешали шведские пираты. Они грабили корабли с русскими товарами, а то и топили их.

Иван Васильевич нанял находящегося на службе у датского короля капера Карстена Роде, купил ему корабль, снабдил орудиями, моряками-поморами, русскими пушкарями и стрельцами. За полгода капер захватил несколько шведских судов, сформировал из них целую боевую флотилию и терроризировал с ее помощью торговые суда противника по всей Балтике. Все шло хорошо, пока длилась датско-шведская война.

К несчастью, покровительствовавшие Роде датчане заключили мир со шведами. Капитана посадили в замок под арест, все суда конфисковали, а их экипажи разогнали. Русские моряки и военные с этих пиратских кораблей вынуждены были из Дании через всю Европу, тайно пробираться домой.

Была еще у Московского царства возможность вести торговлю через Архангельск. Однако ее монополизировали англичане. Они нещадно задирали цены на поставляемые товары и демпинговали при закупке русского сырья – леса, конопли, воска, меда, поташа. Царь намеревался конфисковать товары английской Московской торговой компании, переставшей платить налоги в казну.

Торговля через Польшу могла стать рычагом давления на англичан. Царь сделал пометку:

«8. Йосиф Шафир – право на торговлю пушниной в Польше и Германии. Присвоить статус московского гостя».

– Да, Дмитрий Иванович, – как бы невзначай спросил царь. – Зачем ты мне прислал саблю Девлет-Гирея всю в крови и саадак не со всеми стрелами?

Хворостинин рассмеялся. Он знал эту историю из рассказов Данилы и сестры.

– Это князь Ногтев придумал тебя порадовать трофеями, но не теми, что сам в бою взял, а теми, что отобрал у казака Данилы Черкашенина. Оружие, действительно, ханское, но из того, что было в ремонте. Данила, когда бежал из плена вместе с моей сестрой Анастасией взял его с собой. Они этим оружием сражались с татарами и турками, потому оно в крови и с недостачей. Ногтев же про то не знал, спешил и привез тебе в том виде, в каком его забрал. Я же все ханское трофейное оружие в Александровскую слободу отправил – ты знаешь.

Докладывать про Данилу Хворостинин не собирался, поскольку он не воевал под его руководством. К тому же Данила вскоре должен был стать его зятем, а хлопотать перед царем за родственников ему было неудобно. Однако вспомнив историю нахождения Данилы и сестры в плену, Дмитрий Иванович задал царю роковой вопрос:

– А что будем делать со знатными пленными татарами и турками? Дивей-мурзу Воротынский отправил к тебе в Великий Новгород вместе с князем Ногтевым. А еще двадцать знатных мурз и беев у меня в гуляй-городе до сих пор пленниками сидят. Не очень это подходящее место для заключения. Может быть попробуем обменять их на русских полонян, что татары в прошлый раз взяли?»