Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

Таким образом, когда к нам наехали «оппозиционеры» и захотели зажить, как у себя в Вильне, то за ними нача-

[118]

лась усиленная слежка и многим пришлось разбежаться по другим городам юга, что большинство из них и сделало, предварительно сильно взбудоражив одесских ремесленников.

Некоторые из этих товарищей, а именно, Эмма Сахарова — ученица акушерских курсов, Роза — чулочница из Минска, Соня — портниха из Вильны, пригласили нас, нескольских одесских работниц — Катю Душман, Олю Левинскую, Фриду Липовецкую, Матильду Худиш, меня, а вобщем человек 10-12, для празднования 1 мая.

Это было в 1895 г. Празднование было днем и, кажется, на квартире Поли Гордон и, помнится, она объясняла значение этого дня, как рабочего праздника. В тот же день было положено начало организации и основанию «кассы борьбы» со взносом в 50 коп. единовременно и 20 коп. ежемесячно. Членами бюро были избраны О. Левинская, К. Душман и я. Основные задачи кассы, — взаимопомощь во время стачки и, как гласило ее название, борьба с хозяевами.

Все это празднование было довольно примитивно и упрощенно, но все же группа одесских работниц в день 1 мая 1895 г. разошлась с сознанием, что за улучшение своего положения необходимо бороться и, чтобы эта борьба была возможна, нужно о б ъ е д и н и т ь с я, создав свою рабочую организацию; что такие объединения рабочих существуют за границей, где рабочие избрали своим праздником день 1 мая, демонстрируя свою силу перед хозяевами. Нам нужно было также организовать и образовать свою «кассу борьбы», что мы и сделали. Все это сопровождалось чаепитием и пением революционных песен. Тогда же мы получили одно, очень верное указание, что наша организация должна быть в строжайшей тайне, и три «запрещенные» брошюры — «Кто чем живет» — Дикштейна, «Хитрую механику» и, кажется, «8-часовой рабочий день».

Так начал свое существование наш кружок, и уже осенью того же года наша «касса борьбы» была использована, для объявления нами в сентябре забастовки, которая длилась 36 часов (насколько мне известно — первая в нашем цехе).

Интересно было бы знать, сохранились ли у кого-нибудь из одесситов в памяти другие забастовки того времени этого

[119]

цеха в Одессе. Или сентябрь 1895 г. можно считать датой первой забастовки швейного производства в Одессе.

Забастовка, как я уже сказала, длилась 36 часов. Требования были следующие: 12-тичасовой рабочий день, двухнедельная выплата жалованья и вежливое обращение. Последнее было вызвано не столько отношением самой хозяйки — она, помимо эксплоатации, освященной законом, и несвоевременной выдачи жалованья, — обращалась с нами прилично. Сын же, студент, был очень груб с нами. Он во время забастовки грозил сообщить обо всем градоначальнику Зеленому и известному пугалу, жандармскому генералу Пирамидову, чем он нас несколько озадачил, так как мы все же не уяснили себе, что власти могут вмешаться в такой в сущности небольшой конфликт. Мы держались довольно свободно, больше того, нам импонировало сознание, что мы можем предъявлять требования и даже успешно.

Наши требования временно были удовлетворены, но через пару недель от инициаторов забастовки, т.-е. меня и Ле-винской, избавились — нас попросту рассчитали. Мы бегали за защитой к фабричному инспектору и к представителю печати, желая предать это гласности. Толку не добились, но для нас это имело большое общественное значение.

Увольнение наше было нам на руку. Мы перешли в другую мастерскую и там продолжали свою революционную работу.

С организацией этой забастовки (сентябрь 1895 г.) я и считаю свое боевое крещение в моей революционной работе. С тех пор я из рабочего движения и партийной организации не уходила до настоящего времени.

Эта забастовка послужила связью с существовавшим тогда марксистским кружком трудников, с которым я вскоре познакомилась. Узнав о нашей забастовке, представитель кружка явился к нам за получением сведений и оказанием поддержки. Кружок этот ставил своей задачей знакомить рабочих с идеями научного социализма и борьбы за лучшее будущее рабочего класса.

К этому соц.-дем. рабочему кружку я и наш кружок и присоединились.

Перелом этот в моих воззрениях не легко дался мне — ведь нужно было выбить из своей головы толстовские идеи

[120]

«непротивления злу насилием», «самоусовершенствование личности» и пр. Но все же, покончив с этим утопическим мистицизмом при помощи кружка трудников, я стала социал-демократкой.

Таким образом, у нас установилась связь с этим кружком, которая уже больше не прекращалась до ареста 10 марта 1898 года.

Весь 1896 г. прошел у нас в совместном дальнейшем расширении и укреплении кружков ремесленников. Всего было к этому времени около 10 кружков. В каждом кружке было не менее 5-6, но не больше 10-12 человек. Ограниченное количество членов кружка, ввиду вышеуказанного сыска, проводилось очень строго. Это обстоятельство очень осложняло нашу работу. Нужно было много конспиративных квартир, а для этого, в свою очередь, деньги и желающие устраиваться на этих квартирах. Большинство жило при родных. Тут были пущены в ход все способы, всякие уходы из семьи с тяжелыми семейными драмами, с фиктивными браками и т. д.

Так или иначе, организационная работа расширялась и осложнялась. Понадобилось и много денег, и литературы, и людей, но нехватало ни того, ни другого. Кружки же росли. Приходилось одним и тем же членам кружка заниматься и организацией и пропагандой. Помню, как во время обеденного перерыва приходилось просматривать Дикштейна, а вечером по нему заниматься в кружке.

Все же стали вырабатываться некоторые правила; например: — завязалась связь через рабочего или работницу из какой-нибудь мастерской, — первая задача была в 2-3 недели обработать этого товарища; при чем во главу угла ставилась конспирация. Поэтому никогда, нигде ни одного лишнего вопроса, ни в коем случае не спрашивать ни о ком. Заведомо ставилось своей целью не знать фамилию друг друга, дабы не дрогнул ни один мускул в лице на допросе у жандармов (из нас уже никто не сомневался, что рано или поздно к ним попадем) и этим самым не выдавать связь. Итак, обработав нужного товарища, ему же поручали в свою очередь сорганизовать кружок. Стали попадаться довольно часто безграмотные и, кроме всех многочисленных обязанностей, — приходилось более грамотным заняться преподаванием грамоты, но на все это

[121]

нехватало рук... Главные силы нашего кружка — ученики Труда» {16} 16 Так в оригинале — открывающая кавычка отсутствует —V_E. были перегружены работой. Кое-кто из них уже был арестован, кое за кем уже основательно следили, им необходимо было на время оставить Одессу. Уехал М. Вейнштейн в Кременчуг, Б. Гринштейн — в Елисаветград. Местная интеллигенция была очень законспирирована и к ней добраться было очень трудно. Жизнь шла своим чередом. Началась петербургская забастовка, и тут мы впервые почувствовали, что наша организация связывается и с другими городами. Стали собирать деньги для петербургских рабочих. Характерно указать, что все вопросы борьбы, известия или мысли обсуждались устно, при чем не кем-либо другим, а просто рабочими. Не помню, ни одного листка до конца 1897 года. Так мы собрали сумму, помнится мне, свыше 80 руб., и с гордостью и радостью отнесли нашу лепту старшим товарищам, а именно на квартиру М. Даргольца, где и познакомились с другими членами кружка Эм. Нудельманом и Лехтманом. Этих товарищей не преминули использовать для занятий с кружком портних. Хотя они больше стремились работать на заводах и фабриках, но все же взяли на себя работу и в наших кружках.