Виктор Темушев - Русско-литовское пограничье. Гомельская земля в конце XV — первой половине XVI в.

Определенно о Масловом десятке как о гомельской волости свидетельствует «Описание дорог из Минска на Северщину», составленное в 1534 г. литовской стороной, несомненно, с военными целями [538] «У Чичерска нижей города 3 версты Сож возитца под Залес(ь) ем, селом московским гомейским Маслова десятка» (Радзивилловские акты. № 18. С. 71). . Тут, конечно, был отражен небольшой срез реального административного устройства Московского великого княжества так, как оно виделось с территории соседнего государства.

Проблема трех волостей с неопределенным статусом возникла на завершающем этапе мирных переговоров в Москве в начале 1537 г. Уже после составления перемирной грамоты, при чтении ее списков, литовские послы не согласились с услышанным («а слышим, пописаны волости господаря нашего в вашего государя сторону») и попросили дать текст для подробного изучения [539] СИРИО. Т. 59. № 6. С. 102. . Его им не предоставили, но сделали выпись, в которой были перечислены гомельские волости (в большинстве, конечно, являвшиеся селами). Среди данных волостей замечаем Маслов десяток, Олучичи и Крюков десяток (в таком порядке). Чуть далее о них сказано, что волости эти в перемирных грамотах «не писаны ни в одну сторону: держат их силно в великого князя сторону» [540] Там же. . Послы же заявили, что ряд волостей принадлежит их господарю, и в их числе назвали волости Попову Гору и Дроков, а также чечерские и пропойские села, среди которых замечаем Маслов десяток, Крюков десяток и Олучичи [541] Там же. С. 102–103. . Московские бояре стали тогда указывать на перемирные грамоты, составленные еще со времен Ивана III, будто бы в них указанные волости и села были приписаны к Стародубу. Однако послы возразили, заметив, что «тянули те волости и села из начала к Кричеву, и к Чичерску, и к Пропойску» [542] Там же. С. 103. , и предложили записать их в перемирной грамоте к Гомелю. После совещания с великим князем московские бояре приняли твердое решение отстаивать негомельскую принадлежность названных сначала ими же гомельскими волостей и сел («а те волости и села не гомейские») [543] Там же. С. 103–104. .

В итоге компромисс все-таки был достигнут (подробнее см. ниже). Здесь важно заметить, что села западного массива земель, приписанные к Гомелю в 1500 г., так и были признаны за ним и отданы ВКЛ. Села северного массива земель хотя и были признаны чечерскими и кричевскими, но оставлены по-прежнему под властью великого князя Московского. Волости Маслов и Крюков десятки и Олучичи единодушно решено было снова не писать ни в одну сторону, так как «их ведали и на великого князя и на короля, кто силнее держит» [544] Там же. С. 105. . Таким образом, особый статус трех приграничных волостей был официально признан. Из них Маслов и Крюков десятки, видимо, остались московскими, а Олучичи через некоторое время все-таки слились с Кричевской волостью. Об этом определенно свидетельствуют данные «Ограничения» Кричевской волости 1560 г.: в районе бывшей олучицкой границы названы кричевские поселения Видуйцы, Панки, Боханы, Ганновка и др. [545] Мяцельскі А.А . Старадаўні Крычаў. С. 126.

Неопределенность административной принадлежности волости Олучичи была связана, очевидно, с тем, что ее владение Москвой не было окончательно решенным вопросом. За эту волость шла постоянная борьба. Подчинение Олучичей являлось совместной заботой как стародубского, так и гомельского московских наместников. Этот вывод хорошо иллюстрируют события осени 1532 г. Тогда гомельский наместник Федор Григорьевич Плещеев послал в Лучитцкую волость своего доводчика (судебного исполнителя), а там его велел схватить кричевский державца Василий Чиж [546] СИРИО. Т. 35. № 112. С. 861. . Последний намеревался привести всех жителей Олучичей к целованию, «что им к Кричеву тянути». И тут вмешался уже стародубский наместник князь Федор Оболенский. Он обратился к кричевскому державце с требованием не вступаться в московскую волость и отпустить пленных. Чиж же мотивировал свои действия повелением короля [547] Там же. . Как видим, формированием в Олучичах московской судебной администрации занимался гомельский наместник, общее же управление волостью являлось прерогативой стародубского наместника. Олучичи из-за территориальной отдаленности не могли стать частью Гомельского уезда, однако его наместник принимал активное участие в обеспечении интеграции волости в состав Московского великого княжества.

Видимо, действительно следует признать незавершенность формирования в первой трети XVI в. административно-территориальной системы западной окраины Московского великого княжества. Еще не были четко определены уездные центры (например, Попова Гора и Дроков однажды названы городами с волостями), принадлежность волостей и сел разным уездным и волостным центрам была подвижной. Также формировались территории и таких административных единиц, как волости. В данном случае некоторые волости являлись именно административными единицами, а не средоточиями сельских общин, и создавались искусственно государственной властью (точно известно, что так была образована волость Маслов десяток). Многим селам был придан статус волостных центров, но неизвестно, приобрели ли они после этого положенную для волостей структуру сельских поселений.

В период существования Стародубского удела (до 1518 г.) управление его землями вообще было больше заботой местных правителей, а за короткий период от 1518 до 1535 г. новое территориальное устройство на землях бывшего княжества не успело сформироваться. Кроме того, граница между московскими и литовскими владениями не была стабильной. Если волости Маслов и Крюков десятки Москва прочно удерживала за собой (нет ни одного известия о попытках литовской стороны присоединить их к своей территории), то волость Олучичи постоянно переходила из рук в руки. Московская территория по отношению к Гомелю развивалась в западную и северную стороны. Присоединяемые на западе земли естественным образом сразу же приписывались к Гомелю (никаких других городских центров рядом просто не было). А вот северные земли, видимо, не все стали относиться к Гомелю. Приобретения 1500 г. еще стали частью Гомельского уезда, а вот то, что было занято еще севернее их, поступило, возможно, в подчинение Стародубу и непосредственно Поповогорской волости. После возвращения Гомеля под власть ВКЛ оставшиеся у Москвы засожские села (приданные Гомелю в 1500 г.) были записаны волостями города Попова Гора [548] LM. Kn. 15. № 164. P. 211. , который наконец приобрел статус уездного центра.

Таким образом, контуры формирующегося Гомельского уезда складывались в следующем виде. Западные его пределы стремились к Днепру. Хоть в итоге удержать заднепровские села Стрешинской, Горвольской и Речицкой волостей Москве не удалось, но уже в 1560 г. мы видим большую их часть в составе Гомельской волости. Между тем к востоку от р. Днепр начали формироваться очаги совместного московско-литовского владения территориями (районы сел Скепно и Колодчичи). От Днепра граница направлялась на восток к самому верховью р. Липы, заходила частично и на ее левый (северный) берег, но потом возвращалась к руслу этой реки и шла по нему к Сожу. По Сожу граница поднималась вверх (к северу) аж за город Чечерск, но затем делала резкий поворот на юго-восток, пересекала р. Покоть и достигала р. Беседь. Последняя, возможно, до самого устья служила участком гомельской границы: к востоку от нее были глухие лесные и болотистые пространства (полностью не освоенные и до настоящего времени) [549] Гомельская область. Атлас. С. 17–18. , или номинально принадлежавшие Стародубской волости, или вообще никем не занятые. Часть дальнейшей северной и восточной границы, очевидно, соответствовала уже описанной границе Гомельской волости, хотя имеются сведения о ее нарушении.