Евгений Трефилов - Пугачев

Итак, указ — вернее, манифест — был написан, и теперь «амператору» оставалось только собственноручно подписать его, о чем Почиталин и попросил самозванца. Неграмотному Пугачеву опять пришлось изворачиваться:

— Подпиши ты, а мне подписывать неможно до самой Москвы, для того, что не надобно казать мне свою руку, и есть в оном великая причина.

Почиталин не стал противиться «высочайшей» воле и подписал царский указ [231] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 78, 165. .

На хутор братьев Толкачевых, а точнее, в дом старшего, Петра, «амператор» и его свита прибыли уже ночью. Через некоторое время там собрались казаки с ближайших хуторов. Почиталин огласил собравшимся «царский» манифест, который они слушали «в великом молчании» и «весьма прилежно». Когда же чтение было закончено, то Пугачев обратился к казакам:

— Што, хорошо ль?

— Хорошо, — был ответ, — и служить тебе готовы!

Затем казак Петр Владимиров поехал с этим манифестом на Кожехаров и Бударинский форпосты — призывать тамошних обитателей послужить «Петру Федоровичу». Днем 17 сентября в распоряжении самозванца было уже несколько десятков казаков и калмыков. Сам Пугачев на большом московском допросе в ноябре 1774 года вспоминал: «…с фарпостов и изломов съехались руских казаков и калмыков человек с шезде-сят…» Другие свидетели называли иные цифры: 40, 80 и даже около ста человек. В любом случае повстанцы сочли, что людей собралось достаточно, чтобы выступить в поход. Поэтому, развернув знамена со старообрядческими осьмиконечны-ми крестами (яицкие казаки, как мы помним, большей частью были раскольники), восставшие двинулись к Яицкому городку [232] См.: Там же. С. 77, 78, 164–166; Пугачевщина. Т. 2. С. 132; РГАДА. Ф. 6. Д. 505. Л. 202–203; Д. 506. Л. 189, 189 об., 269–270, 276 об., 277, 321 об., 330 об.; Д. 512. Ч. 1. Л. 259 об., 260,275, 303 об., 304. . Так 17 сентября 1773 года начался один из крупнейших в дореволюционной России бунтов.

По дороге к Яицкому городку пугачевское войско пополнялось всё новыми и новыми силами. Когда 18 сентября повстанцы подошли к городку, в их рядах, по разным данным, насчитывалось от 140 до 400 казаков. Кстати, среди влившихся в войско были уже известные нам Тимофей Мясников и Идер-кей Баймеков. Последний, как и обещал, привел к самозванцу татар (их количество в показаниях подследственных колеблется от четырех до пятидесяти человек, «а может, и больше») [233] См.: Прибавление о разбойнике и самозванце Пугачеве из дневных записок 1773 года, города Оренбурга Благовещенской церкви, что на гостином дворе, священника Ивана Осипова (далее — Записки священника Ивана Осипова) // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 9. Кн. 2. С. 551; Известие о самозванце Пугачеве // Там же. С. 583; Записка полковника Пекарского о бунтах Яицких, что ныне Уральские, казаков и о самозванце Емельке донском казаке Пугачеве // Там же. С. 600; Летопись Рычкова. С. 210–212; Пугачевщина. Т. 2. С. 132; Крестьянская война 1773–1775 гг. в России: Документы из собрания ГИМ / Отв. ред. Е. И. Индова. М., 1973. С. 15; Сподвижники Пугачева свидетельствуют. С. 108; Показания командира пугачевской гвардии. С. 99; Емельян Пугачев на следствии. С. 78, 79, 166, 167; Андрущенко А. И. Крестьянская война 1773–1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. С. 36, 37, 39, 40; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 81, 81 об., 134 об., 135, 189 об., 190, 270, 270 об., 276, 277, 277 об., 284 об., 285, 321 об., 330 об.; Д. 512. Ч. 1. Л. 256 об., 260, 263, 269 об., 275, 275 об., 304, 304 об., 306–307. .

Впрочем, в это время к самозванцу приезжали не только яицкие казаки. Кочевавший неподалеку правитель Младшего казахского жуза Нуралы-хан, услышав, что у казаков появился какой-то человек, называющий себя Петром III, послал проведать о нем бывшего казанского муллу Забира Карамуллина. Забир, сопровождаемый яицким казаком Уразгильды Амановым, достиг пугачевского лагеря в ночь на 18 сентября, когда идущее к Яицкому городку повстанческое войско остановилось на привал на реке Кушум. Посланец вручил самозванцу ханские подарки (жеребца, саблю, чекан [234] Чекан — холодное оружие с топорообразной боевой частью в виде клюва, с плоским бойком на обухе и проушиной, в которую вставлена рукоять. , халат) и попросил, чтобы «царь» прислал хану письмо. Это письмо было написано на татарском языке приемным сыном Идеркея Балтаем. «Царь» скорее просил, чем приказывал, чтобы хан прислал своего «сына солтана со ста человеками». Повез его к Нура-лы-хану сопровождавший муллу Аманов, однако, отъехав всего три версты, был арестован командой казачьего старшины Ивана Акутина и препровожден в Яицкий городок. Узнав об аресте своего посланца, самозванец по просьбе Забира приказал Балтаю написать еще одно послание «в такой же силе, как и первое». На этот раз повез его к Нуралы-хану уже сам Забир с казаками Муратом Чинаевым и Жумачильды Сеитовым. Забир благополучно добрался до своего повелителя, а сопровождавшие его казаки сбежали и перешли на правительственную сторону. Что же касается помощи со стороны Нуралы, то о ней и речи быть не могло, потому что хан вел двойную игру: с одной стороны, отправлял посланцев к «Петру III», с другой — уверял в своей преданности екатерининских чиновников. Впрочем, из показаний самозванца на большом московском допросе в ноябре 1774 года следует, что он не возлагал больших надежд на союз с ханом: «Оную ж от Мурали-хана силу требовал он не столько для помощи разбойничать, как для славы такой, что ему и уже орды прикланяютца». Правда, если считать эти показания правдивыми, получается, что первое письмо Нуралы-хану было написано еще до приезда муллы Забира, что не соответствует действительности. Кроме того, существует версия, что Пугачев сам побывал у хана незадолго до восстания [235] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 78, 79, 166, 169; Сподвижники Пугачева свидетельствуют. С. 109; Овчинников Р. В. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. С. 32–35; Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т 2. С. 105, 106, 156, 157. .

Во время похода пугачевского войска к Яицкому городку произошло еще одно событие чрезвычайной важности. Неподалеку от городка, у Сластиных хуторов, повстанцы задержали, а потом и повесили зятя бывшего атамана Тамбовцева (напомним, убитого бунтовщиками в январе 1772 года), казака «послушной» стороны Алексея Скворкина (Шкворкина). Таким образом, он стал первой жертвой Пугачевского восстания. Об этом эпизоде сам Пугачев вспоминал на большом московском допросе: казаки, доставившие к нему Скворкина, рассказали, что поймали его, «кроющагося в хуторах», и добавили, что он, мол, «послан шпионом из городка разведать о вашем величестве».

— Зачем ты здесь по хуторам позади моего войска ездишь? — вопрошал самозванец «шпиона».

— Я послан от старшины Мартемьяна Бородина из городка проведать об вас, где вы идете и сколько у вас силы, а проведав о том, ему сказать.