Евгений Трефилов - Пугачев

Как мы видели, главные должности в «Военной коллегии» занимали казаки, преимущественно яицкие, что лишний раз свидетельствует о том, что крестьянство не было руководящей силой восстания. Правда, очевидно и то, что отнюдь не все люди из ближайшего окружения Пугачева вошли в «Военную коллегию». Так, в ней не состоял походный атаман Андрей Овчинников, хотя он, по признанию Пугачева, был «первой человек во всей его толпе» [393] Емельян Пугачев на следствии. С. 204. (правда, эта характеристика относилась к тому времени, когда Шигаев и прочие видные пугачевцы уже находились в плену). Не входили в «Военную коллегию» и Дмитрий Лысов, Афанасий Соколов-Хлопуша, Афанасий Перфильев, Тимофей Мясников, Тимофей Подуров и др. (Кстати, среди них лишь Хлопушу можно считать крестьянином.) По мнению некоторых исследователей, Овчинников и другие ближайшие сподвижники самозванца, в том числе и не входившие в «Военную коллегию», составляли то ли секретную Думу, то ли особую походную канцелярию при Пугачеве. Однако если некоторые, пусть и не очень ясные, сведения о походной канцелярии в источниках имеются, то сведений о секретной Думе как о некоем постоянном учреждении нам обнаружить не удалось [394] См.: Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 2. С. 447, 448; Овчинников Р. В. Введение. С. 13; Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. С. 104. . Можно предположить, что под ним подразумеваются просто совещания Пугачева с ближайшими сподвижниками.

О деятельности пугачевской «Военной коллегии» нам известно не только из следственных показаний повстанцев, но и из документов, созданных непосредственно в самой коллегии. До нас дошло 45 актов этого учреждения. (Кстати, ими повстанческое делопроизводство не ограничивалось. Помимо уже известных нам «царских» манифестов и указов, в распоряжении историков имеются также документы различных местных повстанческих канцелярий, включая распоряжения пугачевских командиров, переписку этих командиров между собой, разного рода прошения и т. д.) Однако большая часть повстанческой документации не сохранилась — ее уничтожали как противники восстания, так и сами его участники. Понятно, что первые обоснованно опасались влияния повстанческих воззваний, в частности пугачевских манифестов, на умы простонародья. Что же касается вторых, то и у них были свои резоны для истребления подобных документов. Например, после поражения под Татищевой крепостью в конце марта 1774 года Пугачев приказал сжечь архив «Военной коллегии». По мнению чиновников Оренбургской секретной комиссии, сделал он это, чтобы обезопасить от репрессий своих сторонников, упоминавшихся в документах; впрочем, согласно показаниям Почиталина и Горшкова, самозванец распорядился бросить «некоторые пушки» и сжечь архив «для облегчения», уходя от преследователей. Какая-то часть повстанческих документов погибла уже после пугачевщины, например во время оккупации Москвы французами в 1812 году [395] См.: Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений; Воззвания и переписка вожаков пугачевского движения в Поволжье и на Урале. Казань, 1988. . Тем не менее сохранившиеся бумаги дают определенное представление о деятельности различных повстанческих органов управления, в том числе и «Военной коллегии».

Легко ли было грамотеям из простонародья составлять подобные документы? Ведь зачастую они должны были подражать не просто официальному, но и державному языку и стилю актов верховной власти (напомним, секретари коллегии также писали «царские» указы и манифесты). В показаниях Максима Горшкова сохранился любопытный рассказ о составлении «царского» указа оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдор-пу от 17 ноября 1773 года. Горшков с Почиталиным «сочиняли по приказанию самозванца» этот указ, «выбирая лутчия речи из разных печатных и письменных указов, которые были переплетены в книги». Однако дело не ладилось: «они и по той выборке не умели порядочно речей сплести». Они промучились уже больше недели, когда, на их радость, крестьянин Иван Петров подал в «Военную коллегию» «доношение» на одного «башкирца». Это «доношение» показалось им «разумно написанным», а потому грамотеи призвали Петрова «на квартиру» и попросили его поправить написанный ими указ. Крестьянин, прочитав, вынес вердикт: «Нет, господа! Не так написано» — и «перечернил» документ; в результате и появился на свет указ Рейнсдорпу, ставший образцом для некоторых других указов [396] См.: Овчинников Р. В. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. С. 77, 78; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 208, 216, 216 об. .

Не исключено, что именно после этой неудачи Почиталин решил, так сказать, повысить свой образовательный уровень — попросил Шванвича написать ему «русскую азбуку». Вскоре «повытчики злодейской коллегии» в своем стремлении к учености пошли еще дальше — решили тем же манером освоить «французскую азбуку» [397] См.: Пугачевщина. Т. 3. С. 212. .

У «Военной коллегии» имелась своя печать, представлявшая собой круг диаметром 3,5 сантиметра, с надписью по периметру «ГДРЬ BOEHOI КОЛЕГI ПЕЧАТЬ (то есть Государственной Военной коллегии печать. — Е. Т.). 1774» и двуглавым орлом, держащим в лапах скипетр и державу, в центре круга. Печать была изготовлена на Яике и, по всей видимости, получена «Военной коллегией» в начале марта 1774 года, однако уже в конце месяца была утеряна. Известен единственный оттиск этой печати на одном из пугачевских манифестов. Последующие документы «Военной коллегии» либо вовсе не имели печати, либо скреплялись некоей фамильной дворянской печатью с вензелем из латинских букв и изображением лающей на птицу собаки или именной печатью «Петра Федоровича». Последняя была также вырезана на Яике и получена самозванцем во время его приезда туда в начале марта 1774 года. Диаметр у «царской» печати был примерно такой же, как и у печати «Военной коллегии». По кругу шла надпись: «БТП•П•Т•IМП•IСАМОДЕРЖ•ВСЕРОС•1774» («Большая государственная печать Петра Третьего, императора и самодержца Всероссийского. 1774»). В центре находился погрудный профильный портрет молодого мужчины в парике, увенчанного лавровым венком и короной с крестом, с мантией на плечах. Эта печать потерялась во время боев под Казанью 12–15 июля 1774 года. В августе взамен утерянной была сделана новая именная печать «Петра Федоровича», на которой был изображен в профиль молодой мужчина в парике, в стальных латах с орденской лентой через плечо. По краю печати шла круговая надпись: «ПЕТРА: III: Б: М: (то есть Божьей милостью. — Е. Т.) ИМПЕРАТОРА: КАРУНА» [398] См.: Овчинников Р. В. Обзор печатей на документах Е. И. Пугачева, его Военной коллегии и атаманов // Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России; Он же. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. С. ПО, 111, 151, 152; Соболева Н. А. Пугачевские печати // ВИ. 1977. № 8. С. 211–215. .