Дарья Короткова - Белорусские земли в советско-польских отношениях

Причиной такого положения было то, что пилсудчики, смыкаясь в белорусском вопросе с эндеками, понимали, что белорусские националисты обладают очень незначительным влиянием среди своих соотечественников, и потому не было смысла их поддерживать 366.

Такая «осторожность» в отношении белорусского движения приводила к разочарованию и недовольству белорусских деятелей, в том числе таких в то время последовательных полонофилов, как Б. Тарашкевич. Однако многие, даже разочаровавшиеся в польской политике, белорусские деятели не решались на разрыв с Польшей, считая этот шаг губительным для всего движения 367.

В то же время эсеры и другие левые попытались занять лидирующие позиции в Военной комиссии, возглавляемой Алексюком, чтобы использовать ее для подготовки антипольского восстания. Ряд эмиссаров Белорусской военной комиссии, которые должны были вербовать добровольцев в белорусские части, сталкивались с откровенно враждебными настроениями в самой комиссии. Эти люди отстаивали необходимость вооруженной борьбы с польской армией, рассматривали ее как оккупационную. С. Воевудский, будучи уполномоченным Генштаба польской армии, поддерживал членов комиссии, разделявших эти оппозиционные взгляды 368, провоцируя столкновение с польскими властями и раскол комиссии.

Действительно, полонофильские настроения в Белоруссии долго не продлились. На ухудшение отношений повлияли в первую очередь неумелые действия самих польских властей 369. Они вели себя, вопреки заверениям в уважении к национальным чувствам белорусов, как в покоренной стране, не считались с интересами местного населения и, в конце концов, так и не выработали последовательной национальной политики.

Е. Осмоловский, ставший генеральным комиссаром на литовско-белорусских землях, не сумел привлечь к себе симпатий белорусов. Практически все посты в администрации, даже на самых низовых должностях, таких как войты в гминах, заняли главным образом поляки, и, во всяком случае, это были только католики, часто местные помещики. Многие из них, желая рассчитаться с крестьянами за уничтожение своих имений и прочие обиды, превышали свои полномочия и злоупотребляли своим должностным положением. Тем самым они дискредитировали вообще всю польскую администрацию. Кроме того, крестьяне, при большевиках захватившие, хотя и не в личную, а коллективную собственность, помещичьи земли, теперь вынуждены были их уже обработанными возвращать прежним владельцам. А самоуправство войск и снова реквизиции и введенные новые трудовые повинности, которые власти никак не ограничивали, и вовсе погасили первую симпатию к полякам, возникшую было в первый момент после «Воззвания» Пилсудского 370.

Военизированные организации местного польского населения (Стража кресова и Комитеты защиты кресов, польск. Straż kresowa, Komitety obrony kresów) вели слишком явную пропаганду присоединения Белоруссии к Польше. В брошюрах, выпускавшихся в 1919–1920 гг., их авторы писали о невозможности для белорусов создать в ближайшее время собственное государство в силу непросвещенности и слабого национального самосознания населения края, о «людоедской» сущности большевистской России и превосходстве над ней польской культуры 371. Дополнительно и совершенно бессмысленно польские власти раздражали и религиозные чувства православных белорусов, поспешно и грубо отбирая у них некогда католические и униатские церкви 372.

По мнению руководителя Белорусской войсковой комиссии П. Алексюка, ни В. Рачкевич, комиссар ГУВЗ, ни С. Воевудский, уполномоченный по белорусским делам 2-го отдела штаба Верховного главнокомандования Польши, не ориентировались в достаточной мере в проблемах и различных течениях белорусского национального движения. Воевудский поддерживал крайние, радикальные партии белорусов, в том числе БПСР и другие близкие коммунистам группировки 373. Рачкевич, напротив, стоял на позициях польского национализма. Нелояльные Польше группировки сразу ставились Рачкевичем вне закона.

***

Жителям Белоруссии, известным своей апатичностью в политике, проект национального государственного образования советского типа казался подозрительным, не вызывал он энтузиазма и у военных властей. Большинство склонялось к прямому объединению с Советской Россией, например, в качестве ее Западной коммуны. Проявлением этих настроений стали съезды Советов, которые в спешном порядке по распоряжению СНК РСФСР были проведены в Смоленске, Витебске и Могилеве. Наблюдатели отмечали резкую неприязнь делегатов к самой идее создания национальной республики, которая ассоциировалась у них с буржуазными проектами и Белорусской радой, продавшейся немцам и полякам. Голосование за создание ССРБ было буквально продавлено московскими представителями, ссылавшимися на авторитет ЦК и лично Ленина. Зато с энтузиазмом было встречено последовавшее затем решение об уменьшении территории Белорусской республики и передаче Смоленской, Витебской и Могилевской губерний в состав РСФСР. Тем не менее советская Белорусская республика была создана.

Однако ее существование было недолгим, нарастание угрозы агрессии со стороны Польши потребовало ее объединения с советской Литвой в единую республику. Помимо всего прочего, Литбел должен был стать противовесом польской политике объединения вокруг себя всех новых граничащих с Россией республик на основе федерации. Советская Россия решила создать такую федерацию первой, что ей было сделать проще, так как не было нужды искать компромисс с националистическими силами, каждая из которых также имела немалые территориальные аппетиты и державные амбиции. Во всяком случае, взаимные территориальные претензии удовлетворить было бы слишком сложно. Пример Виленщины был очень показателен: на Вильну претендовали и поляки, и литовцы, и белорусское движение. То же касалось и западнобелорусских областей – в частности, Гродненской губернии и ее промышленного района – Белостокского уезда.

Дополнительной проблемой, не получившей развития только в силу внешней угрозы и слишком быстро менявшейся обстановке в крае, были территориальные споры только что созданных советских правительств Украины, Белоруссии и Литвы по поводу принадлежности приграничных районов.

Польская оккупация не привела к качественным изменениям в судьбе белорусского вопроса. Декларация уважения к национальным чаяниям белорусов и литовцев в «Воззвании к жителям Великого княжества Литовского», пробудившая надежды белорусских политиков на помощь и признание Польши, оказалась фиктивной. Пилсудский, практически единолично руководивший польской восточной политикой, не видел в белорусах реального союзника в борьбе с Советской Россией, но и не хотел отталкивать их от себя, чтобы не усиливать враждебный полякам лагерь. Результатом колеблющейся политики Варшавы стало углубление разногласий среди поборников идеи суверенной Белоруссии. Часть из них пыталась добиться признания БНР Антантой, лидеры другой надеялись на помощь Польши, в чем очень скоро им пришлось разочароваться. В рядах эсеров, одной из сильнейших белорусских партий, наметилась тенденция к соглашению с белорусскими коммунистами, а тем самым и к ориентации на РСФСР. Польское же руководство к концу 1919 г. окончательно сделало ставку на силовые методы установления восточной границы, в чем белорусские организации были скорее помехой.