Бэлла Шапиро - Русский всадник в парадигме власти

Особое место занимал турецкий текстиль с «хрущатым» узором из трех кругов или шаров, соединенных волнистыми полосками: он имел особенную семантику, несмотря на кажущуюся простоту. В Турции он символизировал власть и воинскую доблесть; этот смысл сохранялся и в Московии [413].

Возвращаясь к чугам Романовых, стоит отметить чугу «з долгими рукавы», которая встречается среди ездовых одежд довольно редко, поскольку для чуги был более характерен укороченный рукав. Такова была, например, чуга «турская, с долгими рукавами, отлас золотной по лазоревой земле, обвода около золота серебряна; подпушка кутня жолта; подкладка кутня полосата», что упоминается в числе одежд царевича Алексея Михайловича [414].

Именно в силу этих конструктивных особенностей дополнительными украшениями, характерными только для ездового костюмного комплекса, включающего в себя чугу, выступали рукава нижней одежды, зипуна, которые были хорошо видимы под широкими и короткими по локоть рукавами чуги. Так, у царя Алексея Михайловича, при котором пышность ездовых одежд достигла своего предела, был зипун «объярь серебрена травки золоты, старого дела, подкладка тафтяна светлозелена, подпушка камка червчата травная, пуговки обнизаны жемчюгом, у него обнизь бархат червчат двоеморх обнизано жемчюгом большим гурмыцким с изумруды, морхи обнизаны скатным жемчюгом мелким» [415]. Этот зипун был частью нарядов, выбранных царем для военного смотра на Девичьем поле летом 1653 г.

Именно для чуги изготавливались зипуны с рукавами из более богатой материи, нежели основная ткань; так, в гардеробе царя Алексея Михайловича был зипун со станом из алой тафты и с рукавами из серебряной объяри [416].

В XVI столетии чуге предшествовал «кафтан с короткими рукавы». Так, «кафтан с короткими рукавы 30 пуговиц» числится в описи имущества Ивана IV [417]. «Кафтанец короткий», покроем схожий с чугой, в XVI в. «в ездовом платье занимает свое место постоянно» [418]. Так, 10 коротких бархатных кафтанцев «с золотом и с петлями» имелись в гардеробе Ивана IV [419]. Вероятно, оба названия обозначали одну и ту же одежду, судя по описи одного из таких кафтанцев: «Кафтан сделати с короткими рукавы, бархат венедитцкой зелен клетчат, круживо широко золото и серебро делано на проем. Пуговицы на него золоты с царевичевы Ивановы шубы, бархат бурской червчат да зелен с золотом и с серебром, круги к тому приделати, всего нашиты тритцеть» [420].

Появление собственно чуги на Руси связывают с женитьбой Ивана IV на «черкас пятигорских девице» [421]Марии Темрюковне в 1561 г. Вместе с княжной в Московию прибыли северокавказские щеголи, чьи традиционные чохи и послужили прототипом новой ездовой одежды [422]. Родство чуги и чохи подтверждается этимологически, как и их тюркское происхождение [423].

Ранее высказывалась версия о происхождении чуги с Запада через польское посредничество [424], что косвенно подтверждалось наличием чуг в гардеробе боярина Н. И. Романова — человека, известного предпочтением западноевропейской культуры всем прочим. Ему принадлежали четыре бархатные, одна суконная и одна камчатая чуга [425]. Но такое же или примерно такое же количество находилось в гардеробах и других влиятельных лиц государства. Шесть чуг было у царя Михаила Федоровича в 1630–1633 гг. [426]Пять чуг числятся среди пожалованного царицей Евдокией Лукьяновной платья своему сыну царевичу Алексею Михайловичу [427].

Интересно, что некоторое количество чуг имелось даже у малолетнего царевича Ивана Михайловича, умершего в возрасте пяти лет. Он владел обширным для своего возраста ездовым гардеробом, приспособленным к различным обстоятельствам и временам года: ему принадлежали чуги обычные, теплые и холодные, ездовой панахидный кафтан, ездовые ферези и ездовые шубы. Возможно, это изобилие было связано с тем, что царевича готовили к обряду «посажения на конь». После его смерти в 1639 г. детский ездовой гардероб бережно сохранялся; летом 1655 г. он был передан царевичу Алексею Алексеевичу, которому не исполнилось и полутора лет [428].

Чуга из объяри [429]«по серебреной земле, по ней травы золоты с серебром» принадлежала, согласно (посмертной?) описи его утвари и платья от 1682 г., царю-лошаднику Федору Алексеевичу; чуга была украшена серебряным же плетеным кружевом [430]. Известно, что царь Федор отличался более тонким вкусом, чем его предшественники, о чем свидетельствует и это платье, выполненное в деликатном, но весьма эффектном художественном стиле «серебром и золотом по серебру». Любителем объяри был царь Алексей Михайлович, которому принадлежали десятки объяринных одежд [431].

При выборе одежд предпочтение отдавалось тканям, где золото выгодно подчеркивалось сочными густыми оттенками красного (прежде всего) и зеленого [432]. Такое цветовое сочетание придавало ткани парадный торжественный вид, как нельзя лучше отвечавший требованиям придворного церемониала. Так, из всех 36 золотных шуб царя Алексея Михайловича, только одну «шубу объярь зелена струи и травы золотые» он надевал на официальные выходы так часто, как только было возможно [433].

Красно-зелено-золотая цветовая гамма была любима на Руси издавна. Так, в летописном свидетельстве под 1252 г. рассказывается о встрече князя Даниила Галицкого и его западных соседей: «…Беша бо кони в личинах и в хоярех (т. е. в попонах. — Б. Ш. ) кожаных, и людье во ярыцех (в латах. — Б. Ш. ), и бе полков его светлость велика от оружья блистающася; сам же еха подле короля, по обычаю Руску, и бе конь под ним дивлению подобен и седло от злата жьжена и стрелы и сабля златом украшена иными хитростьми, яко же дивитися, кожюх же оловира Грецького и круживы златыми плоскоми ошит и сапози зеленого хъза шити золотом» [434].

«Оловиры грецкие», т. е. византийские пурпурные шелка, были известны в княжеско-боярской среде с еще более ранних времен [435]. Красный цвет бытовал в древнерусской одежде во множестве оттенков [436]. При этом существовала определенная избирательность красок: первым после золота выбирали червчатый (темно-красный), затем алый (светло-красный) и только после всех красных шел зеленый.

Высокая стоимость привозного текстиля, который даже в царском быту понимался как значительная ценность, стала причиной его долговременного и многократного использования, в том числе посредством так называемого «второго кроя» вещей обветшалых или вышедших из употребления. Второпокройные одежды, сделанные из драгоценных привозных тканей, встречались довольно часто [437]. Так, в 1634 г. и в 1637 г. чуги царя Михаила Федоровича «участок по зеленой земле» и «бархат золотной червчат» переделывались в платна [438], а его же опашень «отлас турской золотной по червчатой земле с розными шолки» был сделан из турского платна [439]. У царя Алексея Михайловича был «опошень объярь по рудожелтой земле травы золоты и серебряны» [440], перекроенный из его же шубы. Царь выезжал на военный смотр в нарядной чуге «атлас червчат, нашивка жемчужная широкая» [441], украшенной пуговицами, снятыми с его атласной шубы. Царь Иван IV велел сделать себе «кафтан с короткими рукавы» [442], снабдив его золотыми пуговицами, снятыми с шубы царевича Ивана Ивановича.