Бэлла Шапиро - Русский всадник в парадигме власти

Присутствие женского отряда, ехавшего попарно «верхами на иноходцах» [465], отмечают и другие свидетели этого выезда: «все горничные женщины ехали верхом, как мужчины: на головах у них были белоснежные шапки, подбитые телесного цвета тафтой, с желтыми шелковыми лентами, на них золотые пуговки, к которым придеты были кисти, падавшие на плеча. Лица у женщин закрывались белыми покрывалами до самого рта, а одеты они были в длинные платья и желтые сапоги. Каждая ехала на белой лошади, а всех таких ехавших, одна возле другой, женщин было 24» [466].

О выезде Марины Мнишек, состоявшемся, очевидно, в мае 1606 г., пишет французский наемник на русской службе капитан Жак Маржерет: «изрядное число женщин следует за ее каретой, сидя верхом по-мужски» [467]. Вероятно, таким же порядком выезжала и Мария Шуйская: в ее гардеробе отмечены особенные головные уборы, предназначенные только для дальней дороги [468]. Судя по всему, это были последние выезды с «амазонками», и последующие политические события надолго приостановили бытование чина торжественного выезда царицы.

Достоверных сведений о женской верховой езде в мужском седле в XVI–XVII вв. ничтожно мало. Очень немногое мы можем узнать, сопоставляя официальные документы и исторический нарратив. Иллюстративный материал ограничен двумя изображениями. Первое — миниатюра из Лаптевского тома Лицевого летописного свода, изображающая конную свиту вдовы Юрия Долгорукого с детьми при поездке в Константинополь [469]. Миниатюра выполнена придворными художниками Ивана IV [470]. Всадница на миниатюре выделяется специфической широкополой шляпой [471], надетой на убрус. Аналогичный головной убор представлен на поясном изображении женщины, которое было опубликовано И. Е. Забелиным как шляпа для защиты от солнца и дождя, известная в древнерусском женском костюме с XVI в. [472]

Свидетельства современников позволяют очертить особенности такой шляпы довольно полно. Она имела широкие круглые поля и круглую тулью; цвет ее всегда был белым, а материалом для изготовления был войлок [473]. Шляпа называлась «походная» [474], или «земская» [475]; несмотря на прозаическое название, она убиралась роскошным декором. Отличительной ее чертой были висящие длинные кисти [476]. Эти кисти сравнивались с украшениями венцов: «венец с кистьми низан жемчугом, что бывает у боярынь на походных шляпах» [477]. Думается, что они могут быть охарактеризованы как рясна [478].

Шляпа снабжалась длинными шнурами из цветного яркого материала [479]. Эффектным дополнением головного убора была белая фата, висевшая как «шелковая повязка вокруг шеи» [480]. В походе она закрывала нижнюю часть лица [481], защищая его от загара и дорожной пыли, поднимаемой копытами лошадей поезда. Эта деталь была необходимой частью экипировки, поскольку белые румяные лица считались своеобразной «визитной карточкой» московских амазонок. Так, Олеарий сообщал о группе из «36 нарумяненных девиц, которые ехали на лошади по-мужски» [482], ему вторят и другие современники [483]. Говорили, что «в Москве не считается зазорным румянить и белить лица, и самые знатные — и мужчины, и женщины — раскрашиваются, и даже сам Великий князь» [484]. Эта особенность воспринималась как национальный обычай [485]. Подтверждение того, что косметика входила в число предметов первой необходимости, мы находим в письме царицы Евдокии Лукьяновны, написанном вскоре после свадьбы. Здесь перечисляются подарки, сделанные молодой царицей сестре; среди обыкновенных для женщин ее круга шелков, серебра и золота, одежд и украшений указаны два фунта белил [486].

Возвращаясь к походным шляпам, отметим, что современники однозначно связывали их с одеждами особого сопровождения царицы: «шла царица… Ее сопровождали до шестидесяти очень красивых женщин… Вся их одежда была обильно унизана жемчугом, искусно обделанным; на голове они имели белые шляпы, с большими лентами кругом, унизанными жемчугом. Мы никогда не видывали, чтобы женщины в этой стране носили шляпы, кроме только этих дам», — отмечали очевидцы [487].

Именно такие шляпы появляются в гардеробе царской невесты Евдокии Стрешневой 4 февраля 1626 г., за день до свадьбы: «шляпочному мастеру Оське Жукову от царицыных осьми шляп за дело, рубль 26 алтын 5 деньги» [488]. Другой источник сообщает о семи шляпах [489]. Шнуры к этим шляпам были весьма примечательны: «по отласу по червчатому низан жемчугом большим с канителью, в нем запоны золотые с алмазы и с яхонты и с изумруды; промеж запон, и сверху и с исподи, в гнездах каменье яхонты и лалы и изумруды»; «по отласу по червчатому низан жемчугом большим с канителью, а в нем запоны золоты, в запонах каменье алмазы и яхонты и изумруды и бирюзы; промеж запон, и сверх и с исподи, в гнездах яхонты и изумруды»; «по цке серебряной золоченой низан жемчугом, в нем 4 запоны золоты с финифты и с каменьи с алмазы и с яхонты и с изумруды; меж запан три изумруда» [490].

Царице Марии Шуйской принадлежали «шестеры снуры с кистьми шиты золотом и серебром с шолки; 4 снуры шиты по белой тафте розными шолки, на концех кисти шолк червчат. Снур шляпочной делан картунелью и трунцалы с жемчуги, подложен тафтою зеленою, 4 кружива снурных, 2 низаны жемчугом, а 2 шиты золотом и серебром, 2 фуника от снур низаны жемчугом» [491].

Особого платья, приспособленного для верховой езды, московские женщины не знали. Специализированная женская одежда для верховой езды в это время только начинает свое формирование: одним из первых примеров стало черное атласное платье для конной охоты королевы-консорта Англии Елизаветы Йоркской (1502). Немногие образцы середины XVI в. представляли собой адаптированное дорожное платье [492]. Уже тогда этот вид одежды оформлялся в мужском стиле; самые смелые дополняли юбку бриджами. Под названием «калесоны» они, по легенде, были введены в женский обиход Екатериной Медичи [493].

Эта мода была поддержана не всеми. Так, Елизавета I Тюдор до самых преклонных лет выезжала в парадном придворном одеянии [494]. Мы можем только предположить, что ее платья могли быть несколько упрощены для большей свободы движения. Именно в таком ключе было решено «охотничье» платье Изабеллы Португальской: сохраняя все признаки актуальной моды, оно имело облегченные рукава, укороченную длину и минимум декора [495].

С 1630–1640‐х гг., с ростом популярности конной охоты, специально приспособленная для этого занятия женская одежда встречается все чаще, и в женском гардеробе появляется понятие «костюм для верховой езды» ( riding habit ). Еще более частые упоминания относятся ко второй половине XVII в. [496]Эта одежда представляла собой модное платье с заимствованиями из мужского военного и охотничьего гардероба. В частности, с 1660‐х гг. активно задействуется модная новинка — мужской редингот [497]. Прекрасные охотницы переняли у кавалеров парики и головные уборы — широкополые шляпы, а позднее — треуголки, декорированные галуном и плюмажем [498]. С конца XVII в. при конной езде женщины эпизодически пользуются не только отдельными деталями, но и полным мужским гардеробом [499].