Ирина Полякова - Мифы о прошлом в современной медиасреде. Практики конструирования, механизмы воздействия, перспективы использования

Все большее распространение экспрессивной (ритуальной) модели коммуникативного подхода во многом является следствием современной коммуникационной революции, которая привела к также к такому положению дел, что роль cредств массовой коммуникации существенно возрастает.

В начале XXI века процесс нашего знакомства с историей стал почти полностью медиатизированным. Медиа в форме печати, телевидения, кино, фотографии, радио, Интернета — основные источники для записи, создания, архивирования и распространения публичных и частных историй. Они обеспечивают наиболее удобный доступ к информации как недавнего прошлого, так и более отдаленного, когда соответствующих медиасредств еще не существовало. Кажется, мы не в состоянии понять прошлое без его медиаверсий. Весь XX век демонстрирует нам, что средства массовой информации и исторические события практически неразделимы [76] Garde-Hansen J. Media and Memory. — Edinburgh: Edinburgh University Press Ltd., 2011. P. 1. .

Интересно, что бурное, если не сказать революционное (не случайно С. В. Тихонова пишет о современной коммуникационной революции), развитие коммуникационного пространства оказало решающее влияние на такое существенное и чувствительное мифологическое отношение как дихотомия «сакральное — профанное», впрочем, равно как и на уже обозначенные выше дихотомии («мы — они», «свой — чужой», «герой — злодей»): они стали «переплетаться».

И здесь мы возвращаемся к осмыслению пространства масс-медиа в современных его проявлениях. Известно, что многие современные масс-медиа, особенно традиционные их формы, не скрывают своих политических ориентаций и пристрастий, работают на определенную социальную группу — на правых или левых, на рабочий класс или истеблишмент. Не стоит сбрасывать со счетов и изначальную готовность и настроенность на восприятие информации, разделяемое многими членами общества доверие к средствам массовой информации (например, в Великобритании).

Возможности медиасреды оказываются гораздо шире, если учесть их способность и потенциальную готовность мифологического сознания инициировать мифотворческие и мифологизационные процессы: все непознанное, рационально не воспринимаемое в обществе следует считать вовлеченным в мифологическую картину мира, транслируемую, иногда даже создаваемую, в том числе и современными средствами массовой коммуникации. При этом, до какой бы степени мы ни рационализировали что — либо, всегда будет оставаться место для мифологического, и такая «неотрационализированная пустота», сопряженная с готовностью общества к восприятию новых мифов, будет тут же заполняться социальной мифологией. Возможностям для реализации социальных мифов во многом способствует контекст, который, применительно к пространству масс-медиа, следует называть медиаформатом.

Масс — медиа способствуют погружению человека в некую новую реальность, достаточно схожую с мифологической реальностью или с тем, что Е. Я. Режабек называет мифической реальностью: «Мифическая реальность начинается там, где индивид не контролирует собственные действия, а приписывает реальности свои субъективные ощущения, даже не подозревая об этом» [77] Режабек Е. Я. Мифомышление (когнитивный анализ). — М.: Едиториал УРСС, 2003. С. 217. . Мифологической реальностью человек может жить, не подозревая, что она не соответствует объективной реальности. Имеет место определенного рода отождествление с транслируемыми средствами массовой коммуникациями событиями, представляемыми готовыми образами, иллюзиями, стереотипами. Можно сказать, что мифотворческие процессы оказываются более действенными в случае активного использования всевозможных клише, стереотипов; мифологизационные же процессы инспирируются иллюзиями, образами.

Важно также отметить, что современные масс-медиа претендуют на то, чтобы транслировать определенные ценности, вторгаясь в пространство повседневной жизни. Успех мифа сегодня во многом объясняется тем, миф состоит в союзе, с одной стороны, с масс-медиа, с другой стороны, с повседневностью. Впервые в истории, — пишет известнейший теоретик постиндустриального общества Д. Белл, — телевидение создало то, что греки некогда называли ойкуменой, — единое сообщество, или то, что М. Маклюэн назвал «глобальной деревней» [78] См.: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования; пер. с англ. — М.: Academia, 1999. 956 с. . Масс — медиа не только дает определенные знание, но и учит, как применять их в различных видах деятельности в практике повседневности. «Доместикация телевизора привела к распространению экранной медиакультуры, стандарты которой: окуляроцентризм (или доверие увиденному), информационная мобильность (или способность „перемещаться“, наблюдая на экране весь мир), синхронизация частного времени в пользу всеобщего, индивидуализация сознания, мозаичный характер восприятия информации. Опыт первых телезрителей заключался в привыкании к приватному экрану, в переходе к новой аудиовизуальной насыщенности дома, что постепенно изменило отношения в семье» [79] Сергеева О. В. Медиакультура в практиках повседневности: автореф. дис… д-ра социол. наук. — СПб., 2011. С. 14. . На сегодняшний день можно с уверенностью утверждать, что масс-медиа «незримо» сопровождает повседневную жизнь человека и общества: «…медиасреда — это то, что нас окружает повседневно. Это совокупность условий, в контексте которых функционирует медиакультура, то есть сфера, которая через посредничество СМК связывает человека с окружающим миром, информирует, развлекает, пропагандирует те или иные нравственно — эстетические ценности, оказывает идеологическое, экономическое или организационное воздействие на оценки, мнения и поведение людей» [80] Кириллова Н. Б. Медиасреда российской модернизации. — М.: Академический Проект, 2005. С. 11. .

Рассмотрим более подробно, как развитие коммуникационного пространства повлияло на такое существенное для мифологического сознания отношение как «сакральное — профанное».

Дело в том, что соотношение «сакральное — профанное» выступало как основополагающее для архаического мифа. Для того чтобы ориентироваться в окружающем мире, человек архаического общества придавал определенные акценты всем окружающим явлениям и социальным процессам, которые в результате обретали более ясные очертания, надолго сохраняясь в коллективной и индивидуальной памяти. Ключевой особенностью данного процесса стало сведение всех социальных явлений к относящимся либо к сакральной, либо к профанной сферам. Сакральное — это то, что содержит трансцендентное, божественное, священное. Профанное же относится к обыденной, повседневной жизни. Э. Кассирер отмечал в этой связи следующее: «Проекция всякого бытия и всего происходящего на одну оппозицию „священного“ и „профанного“ позволяет… обрести в самой этой проекции новое содержание…» [81] Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 2. Мифологическое мышление; пер. с нем. — М.; СПб.: Университетская книга, 2002. С. 91. . Р. Кайуа, рассуждая об общих отношениях сакрального и профанного, писал, что они представляют собой два мира, где один мир определяется через другой, полагая, что оппозиция сакрального и профанного «…предстает поистине как непосредственная данность сознания» [82] Кайуа Р. Миф и человек. Человек и сакральное; пер. с фр. — М.: ОГИ, 2003. С. 151. . Основной момент, по нашему мнению, здесь заключается в том, что такое противопоставление сакральной и профанной сфер распространяется на все без исключения окружающие явления и процессы, на все, что включается в мифологическую картину мира.