Ирина Полякова - Мифы о прошлом в современной медиасреде. Практики конструирования, механизмы воздействия, перспективы использования

Прошлое воссоздается при помощи воспоминаний, воображения, стереотипов и составляет индивидуальную память человека. Воспоминания представляют собой личный или опосредованный опыт человека, воображение является творческим актом, а стереотипы берутся из коллективной памяти. Коллективная память представляет собой обобщенный образ представлений отдельных личностей о прошлом, которая обогащает, формирует и задает «социальные рамки» (М. Хальбвакс) индивидуальной памяти, но в тоже время сильно зависит от нее, испытывая на себе колоссальное влияние общественных отношений. Индивидуальная память является источником формирования памяти коллективной, но в тоже время можно наблюдать процесс взаимовлияния, коллективная память может восполнять недостаток представлений о прошлом в памяти отдельного человека.

Коллективная память включает в себя такие виды памяти как коммуникативная и культурная. Коммуникативная память охватывает представления, которые связаны с недавним прошлым, она обычно связана с одним — двумя поколениями и представляет собой те воспоминания, которые человек разделяет со своими современниками. Культурная память не представляет прошлое как объективную реальность, а трансформирует его в символические фигуры, тексты, образы, традиции, обряды, ритуалы, к которым прикрепляются представления о прошлом, являющиеся умозрительной конструкцией [204] Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности; пер. с нем. — М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 52–55. .

Культурная память, таким образом, является источником стереотипов, влияющих на формирование памяти, а коммуникативная память предоставляет воспоминания для формирования коллективной памяти общества. Таким образом, коллективная память формируется по тем же принципам, что и индивидуальная, она создается из напряженного переплетения тех же самых элементов: воспоминания и стереотипов, но если в формировании памяти индивида особую роль играет воображение, то стоит предположить, что и для коллективной памяти оно будет иметь значение.

Элемент воображения привносят в структуру коллективной памяти носители культурной памяти человеческого общества. В разные эпохи человечества и в разных культурах это были шаманы, жрецы, барды, учителя, писатели, ученые, они являются носителями знания, в том числе знания о прошлом, которое никогда не передавалось ими в неизмененном виде. Всегда при передаче знания о прошлом, оно претерпевало изменения, обусловленные воображением человека, его передающего. Это касается не только устных текстов, но и письменных.

Если говорить об исторической памяти, то она необходимым образом менялась под воздействием воображения профессиональных историков [205] Нехамкин А. Н., Нехамкин В. А. Контрфактическое моделирование прошлого в обыденном познании: уроки для ученого // Диалог со временем. 2018. № 65. С. 336–352. . Для исторического знания достоверность очень важный фактор, так как оно претендует на воссоздание реального прошлого, но в тоже время оно не может быть свободно от воображения историка, которое и создает в этом прошлом разночтения. В тоже время именно труды историков создают каркас исторической памяти, их работы влияют на формирование представлений о прошлом писателей, художников, политиков, учителей, которые в свою очередь передают эти представления обществу в сильно измененном виде, привнося в них свой элемент воображения.

Наличие элемента воображения в профессиональных исторических исследованиях делают их крайне уязвимыми со стороны критики лжеученых историков и различного рода манипуляторов исторической памятью, чем они активно пользуются. Таким образом, бытие исторической памяти зависит от активности как исторической науки, так и исторической лженауки.

Если исходить из характерной для современного цифрового мира объективации исторической памяти в медиасфере, а также масштабы включенности населения планеты в эти процессы, роль исторической лженауки в воспроизводстве исторической памяти (что в соответствии с постулатами социального конструктивизма равнозначно воспроизводству социальной реальности) представляется если не триумфальной, то фундаментальной. Интеллектуальные процедуры ее производства чаще опираются на воображение, нежели на чистое познание; «творцы» тратят много усилий на собственную медийность, узнаваемость и известность; язык близок к масскульту, концептуальное содержание в силу примитивности пригодно для трансляции современными медиа. Знание, создаваемое исторической лженаукой, — это знание, созданное для масс, на языке масс, представителями масс. Именно поэтому оно пригодно для управления массами и по той же причине так востребовано. Однако эта мрачная картина построена на невольном сгущении красок, забвении того обстоятельства, что лженаука существует только потому, что есть наука, она глубоко вторична по отношению к науке и без нее существовать не может. Многообразие форм знания отнюдь не означает их когнитивной равноценности. За массой всегда скрываются люди, экзистенциальные ситуации которых не разрешимы манипулятивными технологиями. Мировоззренческие функции лженауки реализуются после того, как наука уже выполнила свою роль, создала исходную картину прошлого и систему его оценок. Более того, чаще всего они реализуются там — где наука не способна дать ответы вопрошающим умам. Значит ли это, лженаучный карнавал в исторической медиасфере должен восприниматься историком как закономерное явление, не требующее никаких действий? Конечно, нет. Как мы помним, обществу жизненно необходимо надежное прошлое. До тех пор, пока мифологические игры лженауки его не подрывают, к ним стоит относиться как к издержкам массовой культуры.

Таким образом, нами были исследованы особенности, приводящие к появлению лженаучного знания, а также обозначен электронно — медийный характер манипулятивных приемов лженауки. Было отмечено, что, несмотря на то, что мифологизирующий потенциал лженауки очень высок, ее роль в формировании исторической памяти вторична по отношению к науке.

О различных формах и практиках мифологизации исторической памяти, исторического сознания и исторического знания написано достаточно много. Не меньше написано и о функциях исторической науки в современном обществе. При этом, отечественные и зарубежные авторы, отмечая преодоление мифов о прошлом в качестве одной из важнейших функций исторической науки, достаточно мозаично обрисовывают данный процесс. На первый взгляд, здесь все достаточно очевидно. Вопрос о преодолении мифов о прошлом исторической наукой может и должен быть увязан с вопросом о познавательных особенностях самой исторической науки, о специфике и характере получаемого и транслируемого ей знания о прошлом. Вопрос оказывается также соотнесенным с проблемой критериев исторической истины, критериев демаркации научного исторического знания от различных псевдонаучных форм знания о прошлом. Наконец, еще одной стороной проблемы является тщательное изучение историками различных практик мифологизации, мифов о прошлом, форм их бытования и воспроизводства. Признавая правоту данной исследовательской стратегии, можно было бы отметить, что проблема преодоления мифов о прошлом исторической наукой может быть рассмотрена не только с позиций методологии и теории истории или социологии знания, но и с позиций социальной философии и философии науки. Это означает, в первую очередь изучение самого механизма демифологизации как социокультурного процесса, выявление роли в этом процессе исторической науки, поиск и выявление наиболее приемлемой модели исторической науки, которая могла бы быть более эффективной в отношении к мифологии и ее знаниям о прошлом. Еще более интересным представляется интересующая нас проблема в свете активно употребляющегося сегодня нового термина — «историческая культура», который в своих различных определениях явно переносит размышления о демифологизирующей роли исторической науки из эпистемологического в социально — культурный контекст. При каких условиях историческая наука могла бы выступать значимым фактором демифологизации современной исторической культуры? Можно ли вообще трактовать демифологизацию как «преодоление мифов»? Каковы особенности мифологизации прошлого в медиасреде и какие стратегии демифологизации применительно к медийным мифам о прошлом могут быть выявлены и реализованы?