Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга первая

«Никогда — за всю историю государства Российского, — отмечает историк царствования, — даже в свирепые времена Ивана Грозного и Петра I, даже в умалишенные времена Анны Иоанновны, никогда не было в России такого количества казней, заговоров, судебных процессов».

По свидетельству самой императрицы, только за один год, предшествовавший казни Мировича, было раскрыто 14 заговоров! Самый известный из　них — заговор Хрущева (тоже в пользу Ивана Антоновича) — имел более 1000 сторонников исключительно из дворян и офицеров. Чудовищная правительственная провокация, приведшая к убийству свергнутого и томящегося 20 лет в заключении императора Ивана Антоновича. (Вслед за внуком Петра I физически уничтожается и правнук Ивана V император Иван VI.) Публично казнен Мирович, осуществивший эту провокацию с примитивной корыстной целью, — получить обратно конфискованное имение.

Тем временем напряженные военные действия против народа выходят на новый виток. Свирепо подавлены кровавые восстания Железняка и Гонты. Страшная крестьянская война под руководством Пугачева пошатнула трон Великой Екатерины. Но он устоял. А подавление восстания конфедератов даже подняло «рейтинг» императрицы в глазах безумствующей черни. Конфедератам рубили руки и ноги, отрезали носы, резали языки, рубили головы. Публичная казнь Пугачева четвертованием была только прелюдией развернувшейся вакханалии расправ. Сотни его сторонников четвертованы и подвешены за ребро. Тысячи и тысячи виселиц в калмыцких, киргизских, башкирских степях служат своеобразными ориентирами для сотен тысяч оставленных в живых. Тысячи солдат, умерших под палкой. Сотни и сотни колесованных уральских работных людей.

Треть населения Империи живет с клеймами, как собственный скот, чтобы не бежали и не эмигрировали. Уничтожается последняя вольница в Запорожской сечи, а крепостное право распространяется на Украину. Императрица издает указ о вольности дворянства и выносит смертный приговор Радищеву за книгу, в которой пастельными тонами живописуется истинное политическое и моральное состояние страны.

«Со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, — отметит Пушкин, — откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия, — и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России».

В эпоху Екатерины начальником Тайной канцелярии (названной «экспедицией»), как мы уже упоминали, был ученик и соратник генерала Ушакова — Степан Шешковский. Кнут, плети, палки, просто избиения на допросах были совершенно обычным явлением. Современники боялись Шешковского как огня, нисколько не меньше, чем его страшных предшественников.

Обычно Шешковский начинал допрос с неожиданного удара допрашиваемого тростью по лицу, чтобы «привести в изумление». Современники вспоминают, что сам Шешковский мастерски, демонстрируя старую выучку, работал кнутом и плетьми с элементами даже некоторого артистизма. Был он чрезвычайно набожен. Камера пыток была сплошь уставлена иконами, перед которыми под стоны и крики терзаемых Шешковский с умилением читал акафисты сладчайшему Иисусу. Многие не　выдерживали пыток и «испускали дух», по выражению историка. С оставшихся в живых бралась «под страхом смертной казни» подписка, подтвержденная клятвой, что они обязуются никому, ни при каких обстоятельствах не разглашать того, что с ними делали в Тайной экспедиции.

Вместе с тем Шешковский вел и научную работу: впервые в истории России (а, возможно, и мира) разработал систему жесточайших пыток, не оставляющих видимых следов, но превращающих пытуемого в физического и психического инвалида. Эта система с успехом применяется и до наших дней. Радищев потерял сознание только от одного известия, что его будет допрашивать Шешковский.

Имея почти неограниченные полномочия, Шешковский по вечерам ходил по некоторым частным домам и порол плетьми хозяев, попавшихся на какой-нибудь либеральной болтовне. Екатерина повсеместно поощряла подобную деятельность службы безопасности.

Окунувшись в русскую войну, она быстро растеряла свои либеральные взгляды, отличаясь от Анны Иоанновны разве что знаниями иностранных языков и большей хитростью. Жестоко преследовалась какая-либо критика, а тем более насмешка над самой императрицей или ее фаворитами. Две молодые фрейлины, нарисовавшие карикатуру на Потемкина, были публично выпороты. Запретив графине Брюс встречаться с одним из придворных, императрица как-то застала молодых людей вдвоем и приказала тут же, на ее глазах, выпороть плетьми обоих.

Однажды Екатерине донесли, что жена генерала Кожина позволила себе произнести в обществе не　сколько неосторожных слов. Императрица написала Шешковскому: «Она (Кожина) всякое воскресение бывает в публичном маскараде, пожалуйте (туда) сами и, взяв ее оттуда в Тайную экспедицию, телесно накажите и обратно туда же доставьте со всею благопристойностью».

Если такое творилось наверху, то можно себе представить, что происходило внизу, когда ни чины, ни титулы, ни высочайшие указы о «вольности дворянства» не давали никаких гарантий личной неприкосновенности и безопасности.

«Историю жизни Екатерины можно разделить на две части: частные преступления и публичные злодеяния», — подводит итог этому царствованию историк.

Но надо отдать должное этой женщине: втянутая в войну в чужой стране, ориентируясь на ходу, она прекрасно пользовалась методикой, чередуя террор и внешние войны. Сместив центр тяжести русской экспансии на юг и ослабив давление на Европу, она тем не менее сумела уничтожить Польшу как государство, на что, как на первоочередную задачу, указывал из могилы Петр I.

Она была умна и всегда прекрасно понимала обстановку, чего никак нельзя было сказать о ее сыне, занявшем русский престол в 1796 году.

Люто ненавидя мать и все ее деяния, просидевший в цесаревичах до сорока четырех лет, император Павел мечтал преобразовать Россию по образцу своего гатчинского имения. Он немедленно оказался в состоянии войны против вся и всех. Будучи рыцарем по духу и психически неуравновешенным　по природе, он с копьем наперевес помчался в бой против страшного чудовища — собственной страны и, естественно, через четыре года был свергнут с престола и зверски убит (забит сапогами, прикладами и эфесами шпаг) при сочувственном молчании собственных сыновей.

«Везде дребезжит барабан, везде бьют палкой, бьют кнутом, тройки летят в Сибирь, император марширует, учит экспонтоном, все бездумно, бесчеловечно, неблагородно, народ по-прежнему оттерт, смят, ограблен, дикое своеволие наверху — рабство, дисциплина, молчание, фрунт и высочайшие приказы», — описывает это краткое царствование историк.