Леон Юрис - Милая , 18

Маленький Андрей пролепетал на идише, как он рад, как хочет он учиться в одной из шестисот еврейских школ Варшавы.

Рабби Гевирц, грея руки у остывшей печки в темной и грязной комнате, говорил горстке дро­жащих от холода учеников: ”Понимаете, киндер [22] Киндер (идиш) — дети. , мы, евреи, живем в изгнании со времен разруше­ния Второго Храма [23] Храм (в Иерусалиме) — религиозный центр евреев, построен в X веке до н.э. при царе Соломоне. Так наз. Первый Храм был разрушен вавилонскими войсками в 586 г. до н.э. Так наз. Второй Храм был восстановлен в 516 г. до н.э. и разрушен римлянами в 70 г. н.э. вот уже почти две тысячи лет... Инквизиция... Крестоносцы... Реки крови. Евреи бежали из Богемии в только что образо­вавшееся королевство Польское. Здесь их приня­ли радушно, и для них началась новая жизнь — тогда же, когда началась Польша. Евреи были ей нужны, потому что не было у нее среднего клас­са — только помещики и крестьяне. Евреи принесли с собой ремесла, искусства и умение тор­говать...”

”Ну, Андрей, как сегодня было в хедере? — Мальчики меня дразнят, говорят, Андровский — не еврейское имя. — Новости какие! Очень даже еврейское. В нашей семье с незапамятных времен все были Андровскими, а семья наша очень древ­няя, она долго жила во Франции, пока во время крестовых походов не перебралась в Польшу. — Папа, почему и ты, и рабби Гевирц так много рассказываете про историю? Я хочу знать, что сейчас происходит, зачем столько говорить о прошлом? — Зачем? Чтобы знать, откуда ты при­шел. Прежде чем узнаешь, кто ты и куда идешь, нужно знать, откуда пришел”, — ответил Израиль Андровский, подняв палец к небу.

Так Андрей узнал, что один за другим поль­ские короли выпускали эдикты, гарантировавшие евреям свободу вероисповедания и защиту зако­на. Но уже вскоре начались преследования, которые длятся почти тысячу лет, иногда затихая, а иногда усиливаясь. Это началось с тех пор, как окрепла католическая церковь. Иезуиты рас­пространяли слухи о ритуальных убийствах; не­мецкие иммигранты, недовольные конкуренцией в торговле, с помощью церкви добились, чтобы ев­реев обложили налогами. Паны отняли у евреев собственные или арендованные земли. Польше принадлежит честь создания одного из первых в ми­ре гетто: евреев согнали в одно место, это мес­то обнесли стеной и так отделили их от прочих граждан. Отторгнутые от национальной и экономической жизни государства, евреи замкнулись в своей общине. В гетто жилось очень трудно, и тут зародились еврейские традиции самоуправле­ния и взаимопомощи. И тогда же евреи стали уси­ленно изучать свои священные книги в поисках ответа на бесчисленные вопросы. ”Мы, как пти­цы, — говорил рабби Гевирц. — Путь домой та­кой долгий, что нам в один прием его не одо­леть, вот мы и кружим по дороге, и опускаемся отдохнуть, но пока мы успеваем свить гнездо, нас снова прогоняют, и мы снова кружим в воз­духе”.

Польские евреи испытывали горькое чувство по отношению к своей новой родине. Вынуждая их жить обособленно, поляки тем самым доказывали, что евреи не такие, как все, и вообще не имеют ничего общего с поляками: и разговаривают на идише, на языке, вывезенном из Богемии, и куль­туру, и литературу создали себе особую, не по­хожую на ту, что у поляков...

”Папа, я не хочу быть портным и кур прода­вать не хочу! — кричал Андрей. — И хасидом быть не хочу! Я хочу быть, как все люди в Варшаве”. Лицо Израиля Андровского становилось печальным. Он гладил курчавую голову сына. ”Конечно, мой мальчик не будет торговать курами. Ты бу­дешь большим знатоком Талмуда. — Нет, папа, я больше не хочу ходить в хедер!” Отец в гневе поднял на него руку, но не ударил, потому что Израиль Андровский был человеком очень мягким. Он с удивлением смотрел в горящие глаза сына. ”Я хочу быть солдатом, как Берек Иоселевич [24] Иоселевич Берек (1764 — 1809) — еврей, полковник польской армии, участник восстания Тадеуша Костюшко и наполеоновских войн. Отличился в битве при Аустерлице (1805), был награжден крестом Почетного легиона. В 1809 г., при вторжении австрийской армии в Польшу, погиб под Коцком. Несмотря на героизм, неоднократно проявленный Б. Иоселевичем в борьбе за польские национальные интересы, ему приходилось терпеть унижения и дискриминацию со стороны антисемитски настроенной польской военной аристократии. Польские евреи видели в Б. Иоселевиче символ мужества еврейского народа. ”,— выдохнул Андрей.

”Андрей! Это еще что такое! Ты носишь в кар­манах камни и дерешься в Красинском саду с го­ями? — Папа, они первые лезут ко мне. Они на меня нападали, еще когда мы носили кур. — Я же тебе говорил: всегда беги от гоев. — Не буду я от них бегать. — Господи, что за сына ты мне послал! Слушай, что я тебе говорю: ты будешь ходить в синагогу, будешь молиться и будешь хорошим евреем!”

С Андреем считались не только в еврейском районе, потому что он мог вступить в драку и победить. Но он знал, что за глаза его называ­ли ”этот еврей”. Только ”этот еврей” — чего бы он не достиг. Между ним и ими вечная стена. И никогда они его не признают своим, никогда он не добьется того, чего больше всего хочет.

”Папа, я решил присоединиться к сионистам. — К этим бунтарям? Сын мой, сыночек, вот уже пол­года, как ты не ходишь в синагогу. Тебе уже двадцать лет, а ты все еще не понял, что быть евреем — значит терпеть, молиться и мириться со своим положением. — Я никогда с ним не сми­рюсь. Папа, я не нахожу в Талмуде того, что ищу. Мне нужно искать свой путь самому”.

”Мы, как птицы вдали от дома, все кружимся и кружимся, все ищем, где бы свить гнездо. Но стоит нам пикнуть, и нас сгоняют с места, и мы снова кружимся и кружимся...”

Рассвет окрасил Варшаву в грязно-серые тона. Из-под отяжелевших век смотрел Андрей, как по­степенно вырисовываются крыши домов. Он почув­ствовал, что кто-то стоит за его спиной.

— Очень холодно. Вернись в комнату, — сказа­ла Габриэла.

Из дневника

Война на носу.

Польская делегация срочно прибыла в Берлин для неофициальных переговоров — для других у нее не было полномочий. Все считают, что Гит­лер в действительности не хочет вести перего­воры. Пакт с Россией пока избавляет его от со­ветской армии, а насчет того, что в случае на­падения на нас вмешаются Англия и Франция, ни у кого даже иллюзий нет.

Наконец мне удалось заполучить Андрея, и из Кракова приехала Анна Гриншпан, так что сегод­ня можно собрать правление.

Александр Брандель

По всей Варшаве звонили колокола. В больших церквах и малых, в соборах и в монастырях, у Святого Антония и Святой Анны, у кармелитов и у Святой Богоматери, у доминиканцев и у францисканцев, у иезуитов и у Святого Казимира, и в церкви Святого Креста, где возле алтаря в маленьком черном ящике хранится сердце Шопена.