Леон Юрис - Милая , 18

— Дамы? Разумеется. Это как раз по мне.

* * *

Все же к предложению Хорста фон Эппа поужи­нать вместе Крис отнесся с подозрением. Уж слишком все шло как по маслу. Он считал, что его сразу выставят из Польши, а получилось, что и он, и ”Швейцарские новости” остались на месте, и работа продолжается несмотря на окку­пацию.

Крис догадывался, что Хорст фон Эпп окажется отменным хозяином, и не ошибся. Действительно, с этим немцем он себя чувствовал лучше, чем с кем бы то ни было в последние месяцы. Хорст знал все свежие анекдоты, все последние сплет­ни об общих знакомых из журналистской братии. Постепенно подозрения Криса рассеивались. Вна­чале он еще следил за собой, взвешивал каждое слово, стараясь понять, чего же от него хочет фон Эпп, но тот не раскрывал своих карт. К то­му же Крис не переставал удивляться столь от­кровенно пренебрежительным высказываниям фон Эппа о многих нацистах.

— Как ни крути, — сказал фон Эпп, — но по сути я замешан в политику Гитлера. Выиграет он — стану большим человеком, проиграет — стану сутенером на Ривьере. От честного труда меня воротит. Я из кожи вон вылезу, чтобы им не за­ниматься, да я и мало на что пригоден, уж если на то пошло.

Крис поражался его откровенности.

— А теперь, — сказал Хорст, — у меня для вас сюрприз. На десерт, — и он протянул через стол кенкарту.

Крис раскрыл ее. За подписью комиссара Ру­дольфа Шрекера Ирвину Розенблюму разрешалось оставаться в ”Швейцарских новостях” и не но­сить повязку со щитом Давида.

— Не знаю, что и сказать.

— Поручиться за то, что ее не отменят, я, как вы сами понимаете, не могу, но пока...

В каком-то замешательстве Крис положил кен­карту Ирвина в карман, от коньяка отказался и налил себе виски. Фон Эпп задымил сигарой.

— Герр фон Эпп, — сказал Крис, поднимая ста­кан. — Пью за отличного, но загадочного хозяи­на. Видите ли, я профессиональный наблюдатель за игрой в кошки-мышки, которую ведут дипломаты. Я первоклассный разгадчик смысла, кроюще­гося за словами. Но сейчас я ничего не пони­маю. Поэтому вы уж простите меня за резкость, но какого черта вам от меня нужно? Что за игру вы ведете? Вы педераст? У вас на меня виды?

Фон Эпп расхохотался.

— Браво, де Монти! Вот вы видите вокруг себя этих нацистов: кланяются до земли, дамам целу­ют ручки, как свиньи, ходят в дурацких унифор­мах, словно аршин проглотили. А вы — человек моего круга. Пьете скотч, одеваетесь у того же лондонского портного, что и я, вашему рукопо­жатию я доверяю больше, чем любому нацистскому пакту, и хочу, чтобы мы подружились.

— И никаких приказаний?

— У вас есть приятели-евреи, — пожал плеча­ми Хорст, — думаю, в Варшаве они у всех есть. Просто не выходите за рамки здравого смысла.

— А что там значится на де Монти в ваших до­сье? — спросил Крис.

— Дайте вспомнить. По паспорту вы — итальян­ского происхождения; мать у вас американка; мы уверены, что вы симпатизируете американцам, в итальянском посольстве вас считают никудышним фашистом, но тем не менее Италия аккредитовала вас своим корреспондентом во время событий в Абиссинии и в Испании. Вы достаточно осторож­ны, чтобы не писать комментариев и ограничи­ваться лишь сводками новостей. Это похвально. Что еще вы хотели бы узнать о себе?

— Провалиться мне на месте — ваша взяла! — стукнул Крис кулаком по столу.

— Мы друг друга понимаем, Крис.

— За дружбу, — улыбнулся Крис, поднимая ста­кан.

— Хороший тост.

Пришли две дамы. Как Хорст и обещал, самые красивые куртизанки Варшавы. Обе третьесортные киноактрисы, ходившие по рукам в узком кругу варшавского общества. У Криса в постели они уже побывали. С Хильдой, яркой блондинкой, у него была связь до того, как он встретил Дебо­ру. Со второй... как же ее зовут... просто пе­респал, даже и связью нельзя считать... как же ее зовут... хоть убей — вылетело из головы.

Хорст фон Эпп, как принято, поцеловал да­мам ручки. ”Да, — усмехнулся про себя Крис, — Хильда быстро улавливает, куда ветер дует, и тут же меняет хозяев. Интересно, знает ли фон Эпп, какая она потрепанная без косметики. Но кое-что в ней осталось, еще на одну войну хва­тит”.

— Дружочек! — восторженно закричала Хильда, увидев Криса.

Прелестная Хильда — тело без души, слова без смысла. Ну, как он ляжет с ней или со второй, как там ее зовут, и прикажет своей настоящей любви молчать? Нет, уж лучше остаться одному.

— Я, пожалуй, смоюсь, — сказал он быстро по- итальянски фон Эппу. — Сделаю вид, что зашел не в гости, а по делу, а вам найти вместо меня хорошего немецкого офицера — раз плюнуть. Извинюсь и смотаю удочки.

— Ну что ж, как хотите, — ответил фон Эпп.

Крис потрепал Хильду по щеке, сказав, что, к сожалению, не может остаться, но в следующий раз... ”Почему он сбежал? — подумал фон Эпп. — Видно, я не ошибся, что-то удерживает его в Варшаве. Уезжать он отсюда не хочет. Наверняка какая-нибудь еврейка. Если так — он у меня в руках”.

Ирвин Розенблюм открыл дверь Крису в самом что ни на есть домашнем виде. Спросонья он зе­вал, потягивался и, пытаясь запахнуть невооб­разимо ветхий халат, прошаркал в стоптанных шлепанцах к камину посмотреть на часы.

— Господи, — прищурился он, — время-то за полночь. Что-нибудь случилось?

Крис протянул ему кенкарту. Ирвин поднес ее к самому носу, но без очков все равно прочесть не смог — почти совсем не видел.

— Подождите, я возьму очки.

Он вернулся из спальни ошарашенный.

— Как вы это раздобыли? Я был уверен, что вы пришли попрощаться со мной.

Вошла мама-Розенблюм в таком же страшном ха­лате, как и у Ирвина.

— Плохие новости? — спросила она, поцеловав Криса в щеку.

— Нет, мама, хорошие. Крису разрешили не за­крывать агентство, а мне — работать в нем.

— Но это же чудо!

Крис слишком хорошо ее знал, чтобы пытаться уговорить не делать ужина и не ставить чай. Он рассказал Ирвину, как провел день с Хорстом фон Эппом. Рози качал головой, глядя на кен­карту.

— Вы же у нас психолог, Рози. Что вы обо всем этом думаете? -

— Я уже думал об этом, но, во-первых, почему он оставил меня здесь?

— Чтобы перетянуть на свою сторону и рано или поздно как-то использовать.

— Не исключено. Он устроил роскошный ужин, даже пытался ублажить Хильдой.

— У Хильды хороший нюх, — рассмеялся Рози. — Еще не отгремели бои, а старуха уже в немецком штабе. Итак, вы повеселились?

— Я сбежал.

— До или после?

— До.

— Вот это, пожалуй, было не слишком умно, Крис.

— Хильда в общем-то ничего, но... вы же знае­те.

— А теперь знает еще и фон Эпп. С чего бы это свободному холостяку не провести вечерок с самой дорогой шлюхой в Варшаве? Ясно, что этот холостяк влюблен в кого-то. Тут и думать нечего.