Леон Юрис - Милая , 18

* * *

Крис дал свисток и сказал Андрею Андровскому по-французски, а тот перевел на польский, что на сегодня тренировка окончена. Игроки недавно сформированной команды Седьмого уланского пол­ка поблагодарили тренера и вышли из спортивно­го зала Цитадели.

Андрей, капитан команды, еще с полчаса по­тренировался с Крисом. Ему ужасно хотелось на­учиться так же ловко вести мяч и попадать в корзину, как Крис. Тот показал ему, как пасо­вать мяч, стоя на защите, как, делая вид, что пасуешь одному игроку, перепасовывать мяч дру­гому.

Закончив тренироваться, взмокшие и усталые, они присели отдохнуть.

— Я совсем вымотался, — Крис обтер лицо по­лотенцем и закурил, — давно не играл.

— Сигареты у вас скверные, — сказал Андрей.

— Из-за них тяжело дышать. Прекрасная игра. Я и не знал, что в ней есть всякие тонкости. Но что мне делать с этими остолопами, куда им до тонкостей!

— Научатся! К концу сезона станут первоклас­сными игроками. Ну, теперь в душ! — Крис хлоп­нул Андрея по колену.

— Я, пожалуй, еще потренируюсь, — сказал Анд­рей. — Кстати, что вы делаете сегодня вечером?

— У меня нет никаких планов.

— Прекрасно. Мой полковник уступил мне на се­годня свою ложу в опере. Дают ”Богему”.

Опера! Слово это ласкает слух. В последние годы Крис так редко слушал музыку.

— Поужинаете со мной и с Габриэлой, потом заедем за моей сестрой. Сестра бы поужинала с нами, но она хочет взять с собой детей, а у ее дочки поздно кончается урок музыки.

— Я не знал, что у вас есть замужняя сестра.

— Одна-единственная.

— Семейный вечер? Не буду ли я лишним? — усомнился Крис.

— Ерунда. Ее муж уехал в Копенгаген на меди­цинскую конференцию, и дети будут в восторге: настоящий итальянец поговорит с ними об опере. Значит, договорились. В шесть часов у Габриэлы.

* * *

— Знакомьтесь: моя сестра Дебора Бронская. Моя племянница Рахель, а этот шмендрик — мой племянник Стефан.

— Очень приятно, господин де Монти.

— Называйте меня, пожалуйста, просто Крис.

Никогда еще Крис не испытывал такого стран­ного, даже пугающего ощущения. Уже когда он шел от машины к дому, он что-то почувствовал, а когда впервые посмотрел Деборе в глаза, она по­няла, что он прочел в них печаль и разочарова­ние.

Господи, какая красавица!

Крис был человеком искушенным и слишком рас­судительным, чтобы вдруг потерять голову. Но тут его уравновешенность как ветром сдуло. Та­кого он в жизни не испытывал, даже с Элин.

Во время спектакля каждый из них чувствовал присутствие другого, и от этого обоим было не по себе. Быстрые взгляды украдкой, первое слу­чайное прикосновение рук, электрический ток по всему телу, и уже не совсем случайное прикос­новение...

Во втором антракте Крис и Дебора очутились в стороне от остальных. Они не видели роскоши и пышности вокруг, они молча смотрели друг на друга, и у Деборы не было ни кровинки в лице.

Прозвенел звонок. Публика начала расходиться по своим местам, и Дебора, вдруг опомнившись, отвернулась. Крис машинально взял ее за локоть.

— Я должен с вами встретиться, — проговорил он, — пожалуйста, позвоните мне в бюро ”Швей­царские новости” в гостиницу ”Бристоль”.

Андрей крикнул им с другого конца фойе, что­бы они поторопились.

Прошло четыре дня. Крис вздрагивал при каж­дом телефонном звонке. Потом начал смиряться с мыслью, что Дебора ему не позвонит, да и про­сил он зря: чего можно ждать от флирта? Но это не был флирт, с первой же минуты началось что- то очень серьезное. Даже понимая, что она не позвонит, он не мог отделаться от этого стран­ного чувства.

— Алло...

— Агентство ”Швейцарские новости”?

— Да.

— Кристофер де Монти?

— Слушаю.

— Говорит Дебора Бронская, — рука Криса на трубке взмокла. — Я буду в час дня в Саксон­ском саду у скамеек возле озера с лебедями.

Оба были скованы, смущены, испытывали нелов­кость и чувство вины, когда очутились на ска­мейке друг возле друга.

— Я себе кажусь круглой дурой, — сказала Де­бора. — Порядочная замужняя женщина, со мной никогда ничего подобного не случалось, и я хо­чу, чтобы вы об этом знали.

— Все так удивительно...

— Прикидываться не стану, я хотела увидеть вас снова, сама не понимаю, почему.

— А я думаю, мы с вами — два магнита из ка­кого-то необыкновенного металла, и поэтому ме­ня неудержимо тянуло в Варшаву.

Наступило неловкое молчание; они тщетно пы­тались зацепиться за какую-нибудь разумную мысль.

— Давайте пройдемся, — сказал Крис, — пого­ворим.

* * *

В ту ночь она не спала, а потом встретилась с ним снова и снова не спала. До тех пор Де­бора и не подозревала о существовании всяких мелочей, превращающих роман в чудо, когда один человек открывает для себя другого. И теперь на нее вдруг свалилось это чудо из чудес. Она узнала чувства, о которых и представления не имела. Прикосновение руки, словесные дуэли с мелкими уколами, мгновенные обиды и прощения. Терзания ревности. И какого замечательного цве­та у него глаза, как красиво падают волосы на лоб, какие сильные руки, какое выразительное лицо, какая свободная манера держаться! И как мучительно, когда его нет рядом. Первый поце­луй. Она не знала, что такое поцелуй!

— Дебора, я тебя люблю.

Каждый раз — новое открытие; с ней ничего по­добного еще не бывало.

— Крис, я, может, не знаю, что такое любовь, но я точно знаю,что, встречаясь с тобой, по­ступаю дурно и что до добра эти встречи не до­ведут. И еще я точно знаю, что хочу с тобой встречаться, а там — хоть трава не расти. По­тому что... без тебя жизнь становится невыно­симой. Это и есть любовь, Крис?

Из дневника

Сегодня у меня родился сын. Сусанна Геллер и доктор Глезер из нашего приюта принимали роды, которые прошли легко, хотя Сильвии уже сорок лет. На людях я выказываю радость, но на душе кошки скребут. Не время сейчас рождаться еврей­скому ребенку.

Александр Брандель

Несмотря на то, что обряд проходил нелегаль­но и скромно, радость бетарцев била ключом. Моисей Брандель для того и родился, чтобы стать их любимцем, и они очень хотели устроить пир горой по случаю брит-мила [39] Брит-мила — обряд обрезания младенцев, принятый у религиозных евреев. Совершается на восьмой день после рождения младенца. .

Толек Альтерман снял с работ на ферме три­дцать парней и девушек и привез их в Варшаву, нагрузив каждого изрядным количеством продук­тов. Мама-Розенблюм взялась приготовить традиционные блюда. Молитву должен был читать сам рабби Соломон.

Церемония состоялась рядом с домом Алекса на Тломацкой, в Клубе писателей, который ”Общес­тво попечителей сирот и взаимопомощи” арендо­вало якобы под свои конторы.