Леон Юрис - Милая , 18

Рио! Меньше чем через год работы в ”Швей­царских новостях”! Крис был так счастлив, что Элин, как и подобает хорошей жене, скрыла свое огорчение, сложила вещи и поехала с ним. Крис стал своим человеком в барах, облюбованных жур­налистами, в кулуарах конгрессов, в кабинетах премьер-министров и вообще везде, где что-ни­будь происходило. Когда речь шла о сборе материала, для него не существовало ни времени, ни расстояния. Элин завела себе двух котов, забо­тилась о них и целый день ходила по квартире в пижаме в ожидании Криса. Однажды она не выдер­жала, и он написал Пекоре, что по семейным об­стоятельствам вынужден оставить отделение и хотел бы получить работу в Нью-Йорке. Пекора ответил, что понимает его, но просит задержаться месяца на полтора, пока они не подыщут замену. Крис предложил Элин вернуться в Штаты раньше него. Потом он получил от нее письмо, что она устроилась на работу в рекламное бюро. Что ж, Элин — слишком деятельная натура, что­бы сидеть в четырех стенах, и слишком тонкая, чтобы заниматься пустопорожней болтовней в женских клубах. Когда он вернулся в Нью-Йорк, они замечательно встретились. Оскар Пекора на­шел ему постоянное место в нью-йоркском отде­лении. У него было достаточно помощников, что­бы лишь изредка ездить в Вашингтон. Теперь, казалось, все было, как в первые дни после свадьбы. А потом опять начались сцены из-за его разъездов по разным конференциям и совеща­ниям. Оба очень старались склеить разбитый со­суд, но между ними выросла стена постоянного отчуждения, оглядок и недомолвок. Они все боль­ше и больше охладевали друг к другу. А потом, в один прекрасный день, вернувшись преждевре­менно из поездки, он узнал, что Элин ему изме­нила. Крис оставил ей записку с просьбой офор­мить развод как можно быстрее и спокойнее. Це­лый месяц он старался приглушить терзавшую его боль, шатаясь по барам Англии и Европы, прежде чем отправился к Оскару Пекоре в Женеву, и тот направил его в Абиссинию.

— Вы прекрасно работали в Абиссинии, Кристо­фер, проявили удивительную выдержку, — сказал ему Оскар Пекора. — Теперь ваш итальянский пас­порт особенно пригодится. Я добился, чтобы вас аккредитовали испанские мятежники.

Кристофер де Монти отправился в Испанию, в логово фашистов, одержимый своей миссией. Это будет кульминацией всей его жизни. Там каждое слово, которое он напишет о свободе и истине, обретет реальное значение. Испания — это не Абиссиния, теперь мир прислушается!

Он прибыл в расположение франкистских сил как раз после взятия Малаги, и тут началась двойная жизнь. Легально Кристофер отправлял обычные сводки, которых ждут от опытного журналиста, а весь свой талант и красноречие вкла­дывал в репортажи, тайно переправляемые в сво­бодный мир. Ловкий и смелый, он не раз риско­вал жизнью, только бы передать материал за границу в ”нейтральные” посольства, отправившие­ся в добровольное изгнание во Францию. Кристо­фер де Монти тайно сообщил о прибытии миллио­нов тонн немецкого и итальянского оружия — пушек, танков, самолетов; о присоединении немец­ких и итальянских военных летчиков к франкис­там; о том, что Германия и Италия используют Испанию как полигон; о зверствах марокканских орд; о том, что служители католической церкви в действительности на стороне республиканского правительства; он первым послал секретное до­несение о том, что ”неопознанные” подводные лодки, блокировавшие республиканские порты, принадлежали Италии; о том, что итальянский воздушный флот расстреливает женщин и детей в незащищенных городах. А потом он убедился, что его работа ничего не стоит перед мощью немец­кой пропаганды. Надругательство над Испанией, это первое из величайших предательств нашего века, лишило его всяких иллюзий. Трусливые демократии прикрывались пустыми словами, догово­рами о невмешательстве и всевозможными эмбар­го, больно бившими именно по тем странам, ко­торые боролись за свое существование. Мир не хотел слушать того, что, рискуя жизнью, гово­рил ему Кристофер де Монти.

Оскар Пекора, пристально следивший за Кри­сом, в конце концов решил, что продолжать не­легальную передачу сведений из франкистского лагеря слишком опасно для жизни Криса, и на исходе 1938 года отозвал его из Испании. Крис­тофер де Монти покинул Испанию, окончательно утратив веру в человеческий род.

— Думаю, вам пора возвращаться на работу, Кристофер.

— Какую, Оскар? Разве я могу оставаться жур­налистом после того, что увидел и пережил? Я усвоил, что истина — не истина, а всего лишь видимость, в которую людям хочется верить.

— Но вы будете ее искать, останетесь журна­листом или станете шофером в Женеве. Не забы­вайте, что есть и порядочные люди, многие из них умеют слушать, им нужен Кристофер де Монти, который открыл бы им глаза. Вы не тот че­ловек, который отвернется от людей, проиграв битву. Ну, так как, Крис?

— По существу вы правы, — иронически усмех­нулся Крис, — я ни на что другое, кроме журна­листики, не гожусь, даже шофер из меня нику­дышний.

— Месяц назад я собрал сотрудников наших ев­ропейских отделений. Мы попытались разобрать­ся, как пойдут события. А вы что об этом дума­ете?

— Италия себя в Испании показала, — пожал плечами Крис, — рано или поздно республикан­ское правительство падет. Франко уже победил. — Крис посмотрел на карту мира, висевшую по­зади стола. — Следующим будет Гитлер.

— Бергман из берлинского отделения тоже так считает. Что вы думаете о Варшаве? У нас там небольшое отделение.

— Что там, что в другом месте — какая разни­ца. Согласен.

— Договорились. Езжайте в Польшу. Мы держим там внештатного корреспондента и время от вре­мени пользуемся его услугами. Некий Ирвин Розенблюм.

— Он, кажется, еще и фотограф?

— Да. Хороший работник. Берите его в сотруд­ники и приступайте к делу. Только не затевайте ничего рискованного в Польше. По возможности, держите нас в курсе.

— Меня предупреждать не нужно, играми в по­лицейских и воров я сыт по горло. В Польше от них толку не больше, чем в Испании. Не беспо­койтесь, Оскар, кроме обычных корреспонденций вы от меня ничего не получите.

”Дорогой Оскар,

Варшава оказалась прекрасным тонизирующим средством. Это маленький Париж. Ирвин Розенблюм — отличный малый. Хочу взять его на по­стоянную работу. Отделение в порядке. Обычная рутина, никаких потрясений. На следующей неде­ле, надеюсь, мне установят прямую линию с Же­невой, что значительно облегчит связь. Хотя я вполне обхожусь моим английским и французским, час в день все же занимаюсь польским. Вы не по­верите, но я для развлечения тренирую несколь­ко баскетбольных команд”.