Леон Юрис - Милая , 18

По нашим сведениям, средствами уничтожения оборудованы лагеря не только в Польше, но и на территории Германии. Лагерь Дахау служит центром ”экспериментальной медицины”. На людях проводятся опыты по пересадке костной ткани и отдельных органов. Безжалостно определяют предел человеческой сопротивляемости морозу, электрошоку и так далее. Во всех лагерях, не только в лагерях уничтожения, применяются пытки, унижения и насилие. Подробности в приложении.

В Польше в лагерях уничтожения могут быть умерщвлены минимум сто тысяч человек в день. Мы не располагаем сведениями о подобной цифре в самой Германии. Польские лагеря работают на полную мощность. Количество строящихся газовых камер и крематориев неуклонно растет.

Белжец — находится на железнодорожной линии Люблин — Томачев; в нем содержатся евреи из Львова и окрестностей; пропускная способность — десять тысяч человек в день.

Собибор — близ Влодавы; пропускная способность — предположительно шесть тысяч человек в день.

Майданек — концентрационный лагерь в предместье Люблина; находится в личном ведении Одило Глобочника, группенфюрера СС в Польше. Пропускная способность — более десяти тысяч человек в день.

Хелмно — самый старый лагерь уничтожения (функционирует с конца 1941 года), в тринадцати километрах от Коло, на железнодорожной линии Лодзь — Познань. Предназначен для уничтожения евреев Западной Польши.

Треблинка — совсем недавно обнаружен подпольщиками, расположен недалеко от Варшавы. Предназначен для уничтожения евреев из Варшавского гетто, из Радома, Белостока, Гродно, Прибалтики, Ченстохова, Кельце.

Аушвиц — сразу за силезской деревней Освенцим. Окружен примерно пятью десятками трудовых лагерей. Средства уничтожения находятся на участке под названием Биркенау. Пропускная способность — свыше сорока тысяч человек в день. Вместе с евреями там уничтожаются русские военнопленные, цыгане, политические заключенные, уголовники и другие.

Лагерь уничтожения Майданек в Люблине.

Мне удалось проникнуть в Майданек под видом одного из сотен польских рабочих, занятых на строительстве дополнительных комплексов.

В 7.00 я выехал из Люблина на телеге с бригадой ”Леопольда”. Нас остановили на конечной станции примерно в километре от главных ворот лагеря. Станция примыкает прямо к дороге. Нам пришлось пережидать, пока по этой дороге гнали к лагерным воротам несколько тысяч румынских евреев.

Машины Красного Креста стояли у станции. Немецкая охрана грузила в них стариков, калек, детей — всех, кто не мог пройти пешком оставшиеся полтора километра. Леопольд мне сказал, что затем эти машины Красного Креста закрывают наглухо, выскочить из них невозможно. Как только машина трогается, в салон начинает поступать угарный газ из выхлопной трубы — так что в Майданек прибывают уже трупы.

Примечание . Этот же метод применялся в Хелмно и в Треблинке, но от него отказались — слишком медленный и слишком дорогой. Теперь его применяют только в качестве дополнительного.

В наружный комплекс я попал в 8.00 через ворота, над которыми висит лозунг: ”Через труд — к свободе”. Моя бригада строила кирпичный барак для новой охраны, метрах в пятидесяти от внутреннего лагеря. Мне удалось устроиться в закутке на крыше третьего этажа, и я мог вести наблюдения в полевой бинокль, который пронес в сумке для завтрака.

Лагерь занимает, по моим приблизительным расчетам, от 250 до 300 гектаров. От Люблина он отстоит примерно на километр-полтора. В прилегающем комплексе расположены бараки охранников, дом коменданта, главный склад, гараж и другие постоянные службы.

Внутренний лагерь состоит из сорока шести деревянных бараков типа конюшен в немецкой армии. Воздух и свет проходят через узкие слуховые окошки. Мне сказали, что в каждом бараке по четыреста заключенных. Ясно, что внутри, кроме нар и прохода к дверям, ничего больше быть не может. Внутренний лагерь обнесен двумя рядами колючей проволоки высотой в пять метров. Между рядами проволоки непрерывно ходят украинцы-стражники с немецкими овчарками. Мне говорили, что ночью по внутренней проволоке пропускают ток. С наружной стороны через каждые двадцать пять метров стоят сторожевые вышки с прожекторами и пулеметами.

Леопольд обратил мое внимание на ближайшие к нам бараки. Он сказал, что это товарные склады. Румынские евреи, которых я утром видел на станции, входили в первый барак, где шла селекция. Очень немногих оставили в лагере, остальных отправили через пустырь к бетонному зданию, на котором я различил надпись ”Санитарный центр”. Приятное на вид здание; вокруг него деревья, лужайки, цветочки...

Когда собралось четыреста человек, им приказали войти в ”Санитарный центр”. Минут через десять я услышал страшные вопли, которые продолжались секунд десять-пятнадцать. Затем к зданию подошли еврейские заключенные (зондеркоманды), которые, как мне сказали, убирают камеру и уносят личные вещи во второй барак для сортировки.

Через десять минут после пуска газа еврейские заключенные вынесли мертвые тела. Я их ясно разглядел. Это были те самые люди, четыреста человек, которые вошли сюда двадцать минут назад. Их складывали по шесть-восемь на тележку с полозьями, вроде саней, и зондеркоманды их увозили через главные ворота внутреннего лагеря на боковую дорожку; она идет вверх, на холм, где стоит большое здание с огромной трубой. Это все я тоже видел ясно благодаря биноклю.

Вся процедура убийства 400 человек заняла 30 минут. Я подсчитал: она была повторена в тот день 12 раз; таким образом, было уничтожено приблизительно четыре тысячи восемьсот человек. На второй день газ пускали двадцать раз, то есть было уничтожено восемь тысяч человек; на третий день — семнадцать раз, то есть шесть тысяч восемьсот человек. Мне сказали, что меньше десяти партий в сутки не бывает, а иногда доходит и до сорока.

Леопольд со своими рабочими ремонтировали и газовую камеру, и крематорий. Он говорит, газовая камера — это комната с низким потолком, площадью 4 метра на 12; с виду — обыкновенная душевая, только головки душей фальшивые. Эсэсовец-наблюдатель может регулировать напор газа через зарешеченное окошко. Леопольд со своей бригадой должны заходить в газовую камеру раз в три — четыре недели и шпаклевать цемент, который отдирают обезумевшие жертвы, пытаясь вырваться наружу.