Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Ничто из этого не сказано для того, чтобы предположить, что если бы Гитлер смог уйти в Австрию после провалившегося переворота, или если бы, как Дитрих Экарт, он умер в 1923 году, то Германия не пошла бы по авторитарному пути в 1930-х и в 1940-х годах. В конце концов, в период между войнами либеральная демократия пала повсюду к востоку от Рейна и к югу от Альп, за примечательным исключением Чехословакии. А в других местах в Европе она часто лишь едва выжила. Подобным образом, ничего из этого не говорится для снятия ответственности с миллионов немцев, поддерживавших Гитлера и совершивших преступления нацистской Германии. Без них Гитлер остался бы никем. Однако история его становления выявляет критическое понимание: что пустота, оставленная крушением либеральной демократии в Германии и заполненная Гитлером, а не большинством других возникавших и конкурировавших с ним демагогов, многократно увеличила риск катастрофической войны и геноцида.

История метаморфозы Гитлера в равной степени о том, как делаются демагоги, и о том, как получается особенный, которого не следует принимать за представляющего всех демагогов. Это предостерегающий рассказ о том, что случается, когда чрезвычайная экономическая неустойчивость и крах, чувства недовольства, а также неминуемого национального и личного упадка, сходятся вместе. Это о том, как делаются новые радикальные вожди, когда либеральная демократия и глобализм находятся в большом кризисе и когда этот кризис превращается в тоску по сильной руке и вождям нового типа.

Как учит история, определённые структурные условия делают возможным возникновение демагогов. Однако история Европы в 1920-х и в 1930-х годах и мира на протяжении двадцатого столетия показывает, что демагоги приходят в различных вариантах. Их диапазон простирается от популистов с отсутствующими основными взглядами до идеологов различных политических убеждений. Они включают как рациональных, так и иррациональных деятелей. Они включают деятелей, чья личность всегда будет вести их к самым экстремальным решениям и которые никогда не знают, где остановиться, тем самым сея зёрна саморазрушения своего режима, а также и тех с умеренными качествами личности, чей режим может выживать десятилетия. Они также встречаются в диапазоне от тех, кто верит, что любой компромисс, кроме тактического, отвратителен, до тех, кто в конечном счёте полагает, что политика — это искусство компромисса. Фундаментальная проблема в предсказании того, какого рода станет возникающий демагог, состоит в общем стиле их демагогии, когда они впервые появляются на публичной арене. Их общий язык и стиль и их общее утверждение, что они аутсайдеры, могущие представлять истинные интересы народа, мешает видеть, какого вида демагогами они скорее всего станут. Вот почему существует тенденция невозможности предсказать, превратится ли некто в реинкарнацию Гитлера, Франко, Ленина, или в популиста образца конца девятнадцатого века, который, флиртуя с авторитаризмом, в конечном счёте умудряется противостоять его обольщению.

Вкратце, встречаясь с вновь возникающими демагогами, история может не быть способна сказать нам, пока не станет слишком поздно, указывает ли надпись на стене в направлении Гитлера, Альбериха или на совершенно другую личность. Тем не менее условия, которые подвергают опасности либеральную демократию и делают возможным возникновение демагогов, могут быть обнаружены достаточно рано, на них можно отреагировать, и таким образом обуздать, прежде чем они станут такими критическими, какими они были в 1920-х годах. В самом деле, мы должны обнаруживать их рано, до того, как они станут такими критическими, как во время метаморфозы Гитлера. В конце концов, национал-социализм рождён во время великого кризиса либерализма и глобализации конца девятнадцатого века. Коммунизм также был на подъёме в эту эру, и свирепствовал анархистский террор.

Ткань, что удерживала вместе глобализацию, общие нормы и зарождающуюся либеральную демократию, уже была разрушена популистами в десятилетия, последовавшие за крахом Венской фондовой биржи в 1873 году, даже хотя их конечные цели стремились быть весьма отличными от целей демагогов периода всемирной эры экстремизма между 1914 и 1989 годами.

И всё же это разрушение той ткани в конце девятнадцатого века сделало возможным возникновение демагогов в начале двадцатого столетия. Без разрушения ткани первого века мировой глобализации не было бы ни Хорти, ни Метаксы, ни Сталина, Муссолини, Гитлера, Хо Ши Мина, Франко, Тито или Мао.

Придёт ли однажды новый век тиранов, будет зависеть не только от нашей бдительности против будущих Гитлеров. Что более важно, это будет определяться нашей готовностью защищать и исправлять ткань либеральной демократии нашего нового века глобализации, прежде чем условия станут таковы, что будут расцветать подобные демагоги наихудшего вида.

Эта книга начала свою жизнь за двумя обедами, одним с Кристианом Зеегером в Берлине и другим с Робертом Ян Ван Пелт в Торонто. Это благодаря их вдохновению я приступил к поискам ответа на вопрос — как Гитлер стал нацистом и возник в качестве демагога.

Я не завершил бы эти поиски без интеллектуальной стимуляции, поддержки и поощрения моих друзей и коллег в Абердине и в Гарварде. Центр европейских исследований, Центр международных дел в Везерхеде и Лоувелл Хаус в Гарварде, а также департамент истории и центр глобальной безопасности и управления в Абердине стали почти интеллектуальным раем, насколько я могу представить.

Это благодаря огромной щедрости Фонда Фрица Тиссена, Британской Академии и школы богословия, истории и философии в Абердине я был способен написать мою книгу.

Я особенно признателен Ричарду Миллману, Ульриху Шлие, Джонатану Штайнбергу, Коре Штефан и Хайди Творек за чтение и комментирование рукописи этой книги. Также мне очень помогли отклики на некоторые из моих глав, которые написали Найалл Фергюсон, Карстен Фишер, Карин Фридрих, Роберт Фрост, Джэми Хале, Тони Хейвуд, Николь Джордан, Каролин Ланге, Мариус Мацциотти, Айэн Митчелл, Мишка Синха, Ники Штайн и Даниэль Циблатт.

Я безмерно благодарен за отклики, которые я получил в разговорах о моём исследовании в Гарварде, в Центральном Европейском университете, в университете Кембриджа, Эдинбургском университете, в университетах Абердина, Бонна, Фрайбурга, Майнца и Св. Андрея, в университетском колледже Дублина, на Празднике Осени фонда Фрица Тиссена, в посольстве Австрии в Париже, в Земельных центрах политического образования Гессена и Баварии, в Венской библиотеке, на Сенном фестивале, в городе Нюрнберг, в городе Штутгарт и на форуме Корбера в Гамбурге. Я также благодарен недавно умершему Франку Ширрмахеру за позволение мне опробовать некоторые из возникавших у меня идей о Гитлере в газете Frankfurter Allgemeine Zeitung .