Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

К девяностым годам долгое время доминировавшая точка зрения, что Гитлер стал радикалом уже во время взросления в Австрии, была разоблачена как один из его собственных своекорыстных обманов. Отсюда исследователи заключали, что если Гитлер не был радикализирован ни ребёнком и подростком в приграничных к Германии землях Австрии, ни в Вене молодым человеком, то его политическая трансформация должна была произойти позже. Новый взгляд состоял в том, что Гитлер стал нацистом вследствие своих впечатлений во время Первой мировой войны или их комбинации с послевоенной революцией, превратившей имперскую Германию в республику. К середине первого десятилетия 21 века эта точка зрения более не была для меня убедительной, поскольку я начал видеть множество её недостатков.

Таким образом, я вознамерился написать книгу о годах, пережитых Адольфом Гитлером в Первой мировой войне, и о том влиянии, которое они оказали на остальную его жизнь. Продвигаясь через архивы и частные собрания на чердаках и в подвалах на трёх континентах, я осознал, что история, которую рассказали нам Гитлер и его пропагандисты о его участии в войне, не была только лишь преувеличением подлинной сущности. В действительности, сама её суть была недостоверной. Гитлером не восхищались его армейские сверстники за его исключительную смелость, и не был он типичным продуктом пережитого в войне солдатами полка, в котором он служил. Он не был олицетворением неизвестного солдата Германии, который вследствие своего опыта в качестве связного на Западном фронте превратился в национал-социалиста, и который отличается от своих товарищей только исключительными лидерскими качествами.

Книга, которую я написал, Первая война Гитлера (Hitler's First War) , показала кого-то весьма отличавшегося от человека, с которым мы были знакомы. После вступления добровольцем в качестве иностранца в армию Баварии на протяжении всей войны Гитлер использовался на Западном фронте. И, как и большинство людей из его воинской части — Шестнадцатого Баварского Резервного пехотного полка, обыкновенно называвшегося «полк Листа [1] Полк был назван по имени Листа (List) в честь первого командира, погибшего в конце октября 1914 года (примечание переводчика) » — он не стал радикалом вследствие своего опыта в Бельгии и северной Франции. Он вернулся с войны со всё ещё переменчивыми политическими воззрениями. Какие бы убеждения у него не были тогда относительно евреев, они не были достаточно важными для него, чтобы их озвучивать. Нет свидетельств того, что во время войны существовали трения между Гитлером и еврейскими солдатами его полка.

Его мысли были мыслями австрийца, ненавидевшего монархию Габсбургов всем сердцем и мечтавшего об объединённой Германии. Однако за пределами этого он, похоже, колебался между различными коллективистскими левыми и правыми идеями. Вопреки его заявлениям в Mein Kampf, нет свидетельств того, что Гитлер уже был противником социал-демократии и других умеренных идеологий левого крыла. В письме, написанном в 1915 году своему довоенному знакомому из Мюнхена, Гитлер отразил некоторые из своих политических убеждений военного времени, выражая свою надежду на то, «что те из нас, кому достаточно посчастливится вернуться в отечество, найдут его более чистым местом, менее пронизанным иностранным влиянием, так что ежедневные жертвования и страдания сотен тысяч из нас и потоки крови, что продолжают литься здесь день за днём против интернационального мира врагов, не только помогут сокрушить врагов Германии извне, но и что наш внутренний интернационализм также рухнет». Он добавляет: «Это было бы более ценно, чем любые территориальные приобретения».

Из контекста этого письма ясно, что его неприятие «внутреннего интернационализма» Германии не следует расценивать как направленное во-первых и прежде всего на социал-демократов. У Гитлера в мыслях было нечто иное и нечто менее определённое: неприятие любых идей, которые ставили под сомнение убеждение, что нация должна быть изначальной точкой всех человеческих взаимодействий. Это включало противодействие международному капитализму, международному социализму (т. е. тем социалистам, которые в отличие от социал-демократов не поддерживали нацию во время войны и которые мечтали о будущем без государства и наций), международному католицизму и династическим многонациональным империям. Его неопределённые мысли периода войны об объединённой, не интернационалистской Германии всё ещё оставляли широкий простор для его политического будущего. Его ум определённо не был пустой грифельной доской. И всё же его возможные варианты будущего ещё включали широкий спектр левых и правых политических идей от определённых течений социал-демократии. Вкратце, к концу войны его политическое будущее всё ещё было неопределённым.

Даже если Гитлер, как и большинство солдат «полка Листа», не был политически радикализован между 1914 и 1918 годами, он тем не менее был ничем иным, как типичным продуктом опыта войны людей своей воинской части. Вопреки нацистской пропаганде множество фронтовых солдат его полка вовсе не прославляли его за храбрость. Вместо этого, поскольку он служил при штабе полка, они оказывали ему и его штабным товарищам холодный приём из-за их предположительно комфортной жизни Etappenschweine (в буквальном переводе «свиней из тылового эшелона») в нескольких милях за линией фронта. Они также были убеждены, что такие люди, как Гитлер, получали свои медали за храбрость, поскольку лебезили перед начальством в штабе полка.

Говоря объективно, Гитлер был добросовестным и хорошим солдатом. Но всё же история человека, презираемого фронтовыми солдатами его части и со всё еще неопределённым политическим будущим, не способствовала бы его политическим интересам, когда Гитлер пытался использовать свою службу во время войны для создания себе места в политике в 1920-е годы. То же было верно в отношении факта, что его начальники, высоко оценивая его за надежность, не видели в нём каких-либо лидерских качеств; они видели Гитлера как некий образец того, кто скорее следует приказам, чем отдаёт их. Действительно, Гитлер никогда не командовал ни одним другим солдатом в течение всей войны. Более того, в глазах большинства его товарищей среди вспомогательного персонала — которые, в отличие от фронтовых солдат, ценили его общество — он был немного больше, чем всеми любимый одиночка, кто-то такой, кто не совсем вписывался в их круг и не присоединялся к ним в пивных и борделях северной Франции.

В двадцатые годы Гитлер создаст версию своего жизненного опыта во время Первой мировой войны, которая была в основном вымышленной относительно действующего лица, но которая позволила ему основать политически полезный базовый миф о себе, о нацистской партии и о Третьем Рейхе. В последующие годы он продолжил переписывать это повествование каждый раз, когда это было политически целесообразно. И он охранял свою историю о своём заявленном военном жизненном опыте столь нещадно и столь хорошо, что в течение десятилетий после его смерти верили, что в ней есть истинная сущность.