Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

В послереволюционном Мюнхене люди, подобные Гитлеру, которые не приняли демобилизацию, слонялись по городу. Их красочный внешний вид был большой разницей по сравнению с их дисциплинированным видом во время войны. «Они одевали свои круглые полевые шапки щегольски заломленными набекрень. На плечах и на груди у них были красные и синие украшения, такие как банты, ленты и маленькие цветы», — как наблюдал Виктор Клемперер, академик еврейского происхождения и журналист во время своего визита в Мюнхен в декабре 1918 года. Клемперер добавил: «Но все они тщательно избегали комбинации красного, белого и черного [цвета имперской Германии], и на их шапках не было следа имперской кокарды, в то время как они сохранили баварскую». В поведении солдат на улицах Мюнхена было мало контрреволюционного. В одном случае одна и та же группа солдат распевала по очереди традиционные баварские военные марши и «Марсельезу» немецких рабочих — песню немецких социалистов, которая пелась на мелодию французского национального гимна с припевом: «Не боясь врага, мы сплотимся и сражаемся! Мы маршируем, мы маршируем, мы маршируем, мы маршируем; через боль и нужду, если потребуется, за свободу, права и хлеб!»

Репутация запасного подразделения Гитлера и подобных ему в Мюнхене была не просто та, что они помогли революции устоять, но такая, что как авангард радикальных изменений они в первую очередь осуществили революцию. Некоторые люди в Мюнхене даже говорили о солдатах, служащих в городе, как о «большевистских солдатах». В самом деле, в дни после революции группы солдат из Второго пехотного полка видели марширующими с красными флагами по Мюнхену.

Решение Гитлера остаться в армии не обязательно было следствием политических соображений. Поскольку его единственным значимым социальным сообществом в то время был вспомогательный персонал полкового штаба, его решение отвергнуть демобилизацию несомненно было следствием осознания, по меньшей мере частично, того, что у него нет семьи или друзей, к которым можно вернуться. Не является невероятным и то, что материальные проблемы также играли роль в его решении остаться в армии. Он вернулся с войны совершенно без средств к существованию. Его сбережения к концу войны составляли 15 марок 30 пфеннигов, приблизительно 1 процент от годового заработка рабочего. Если бы он выбрал демобилизацию, он бы встал перед перспективой жизни на улице, если бы только не исхитрился немедленно найти работу, что было не простым делом вследствие войны. Обращение в австрийское консульство за помощью также было бы напрасным, поскольку в Мюнхене было полно австрийцев. В соответствии с данными консульства, предполагалось, что австрийская дипломатическая миссия в Мюнхене будет обеспечивать двенадцать тысяч австрийских семей, однако у неё попросту не было ресурсов для этого.

Оставаясь в армии, по контрасту с этим, Гитлер получал обеспечение бесплатными жильём, едой и ежемесячным жалованьем приблизительно в 40 марок. Позже в частном разговоре он подтвердит, насколько важным для него было получаемое им армейское обеспечение. «Это было единственное время, когда я был свободен от забот: мои шесть лет с армией», — заявит он 13 октября 1941 года в одном из своих монологов в Верховной Ставке, «ничто не воспринималось очень серьёзно; меня обеспечивали одеждой, которая, хотя и была не очень хороша, всё же была почётна, и пищей; а также жилищем, или же позволением улечься там, где я захочу».

Основной мотив Гитлера в отказе от демобилизации вполне мог быть приспособленческим. Тем не менее, своим активным и необычным решением остаться в армии он продемонстрировал, что не имеет ничего против того, чтобы служить новому социалистическому режиму, если этот выбор позволяет ему избежать бедности, бездомности и одиночества. Вкратце, как минимум, приспособленчество победило политику.

Служба Гитлера не позволяла ему держаться в стороне, поскольку солдатам в Мюнхене было приказано поддерживать и защищать новый порядок. Поскольку всё чаще у людей возникало желание противостоять новому режиму, Курт Айснер вынужден был отказаться от своих пацифистских убеждений и положиться на поддержку тех солдат в Мюнхене, которые, подобно Гитлеру, выбрали отказ от демобилизации. Как замечает 2 декабря Йозеф Хофмиллер: «Толпа пришла к министерству иностранных дел, чтобы заставить Айснера выйти и потребовать от него отставки. Но немедленно подъехал военный автомобиль. Пулеметы, направленные на толпу, заставили ее быстро рассеяться. Солдаты заняли [примыкающий] „Баварский Двор“».

Одной из задач для Гитлера и других солдат в Мюнхене была защита режима от антисемитских атак, которые быстро увеличивались в числе, не в последнюю очередь вследствие бросающегося в глаза вовлечения в революцию евреев, не родившихся в Баварии. Например, как Айснер, так и его главный помощник Феликс Фехенбах были не баварскими евреями. Рахель Штраус и некоторые из её друзей среди установившегося в Мюнхене еврейского сообщества ощущали тревогу с момента взятия власти Айснером по поводу того, как на отношение к евреям может повлиять революция. «Нас в то время стало беспокоить, как много евреев неожиданно стало министрами», — вспоминала Штраус спустя много лет. «Вероятно, дела хуже всего обстояли в Мюнхене; дело не только в том, что было много евреев среди вождей, но даже ещё больше среди правительственных служащих, с которыми сталкиваешься в правительственных зданиях. […] Это была большая беда. Это было началом еврейской катастрофы […] И не то, что мы знаем это только теперь; мы знали это тогда, и мы так и говорили».

Действительно, через несколько часов после свержения старого порядка в Мюнхене стали слышны голоса, обвиняющие новый режим в том, что им управляют евреи. Например, оперная певица Эмми Крюгер, подруга и любовница Рене Шварценбах-Вилле, отметила в своём дневнике 8 ноября: «Оборванные солдаты с красными флагами, пулемёты, „поддерживающие порядок“ — стрельба и крики повсюду — революция в полном разгаре. […] Кто у власти? Курт Айснер, еврей?? О, Боже!» В тот же день Хофмиллер написал в своём дневнике: «Наши еврейские соотечественники, похоже, беспокоятся, что ярость толпы может повернуться против них». Более того, маленькие листовки, направленные против Айснера и евреев в целом, были расклеены на Фельдхеррнхалле , монументе, прославляющем военные победы Баварии в прошлые времена, на месте множества народных собраний.

Через неделю после возвращения Гитлера в Мюнхен его решение остаться в армии было вознаграждено. Оно позволило ему воссоединиться с членом его «суррогатной» семьи на фронте, с которым он был ближе всего во время войны: Эрнст Шмидт, живописец и член профсоюза, связанного с социал-демократической партией. Как и Гитлер, Шмидт выбрал остаться в армии, когда 28 ноября он явился в демобилизационное подразделение Списочного полка. Шмидт вернулся в Мюнхен задолго до того, как другие солдаты полка прибудут обратно в столицу Баварии, поскольку он был в отпуске дома с начала октября. Вследствие развала Западного фронта ему не требовалось более возвращаться в северную Францию и Бельгию.