Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Лагерь, в который были посланы Гитлер и Шмидт, располагался в бывшей соляной фабрике, лежавшей ниже располагавшегося на возвышенности исторического центра Траунштайна. В начале войны здание в форме креста в плане, увенчанное большой дымовой трубой в центре, было огорожено деревянным забором. Хотя лагерь прежде содержал как вражеских гражданских лиц, так и военнопленных, его гражданские интернированные лица покинули лагерь ко времени прибытия Гитлера. Оставшиеся в нём военнопленные, которые не видели себя более заключёнными вследствие окончания войны, теперь проводили своё время, входя и выходя из лагеря, исследуя район или посещая фермы и мастерские, в которых они прежде использовались как работники.

В противоположность утверждению нацисткой пропаганды, что задачей Гитлера было контролировать выход и вход у ворот лагеря, имея в виду поддержку истории о нём как о честном, контрреволюционном будущем нацисте, который избежал безумия Мюнхена, чтобы поддерживать порядок, похоже, что он работал в центре распределения одежды лагеря, выполняя задачи, сходные с теми, что были назначены ему в Мюнхене. Другими словами, Гитлер служил революционному режиму в Траунштайне на должности в самом низу лагерной иерархии.

Когда он прибыл в Траунштайн, людей в лагере было существенно меньше его полной вместимости. Оставлено было только шестьдесят пять французских и приблизительно шестьсот русских военнопленных. Почти определённо это было первый раз в жизни Гитлера, когда он встретил вблизи большое число русских. Он также встретил там группу евреев, которые были поселены вместе, как принадлежавшие к одной этнической группе, поскольку власти лагеря предполагали, что русские военнопленные будут репатриироваться по национальной принадлежности вследствие развала царской империи.

К сожалению, остаётся неясным, какое впечатление произвело на Гитлера знакомство с пленниками из страны, которая в конце концов станет столь значимой для его идеологии, как и с религиозной общиной, которой он вскоре станет столь одержим. Он прибыл в лагерь во время немногих оставшихся трений между русскими военнопленными и их тюремщиками. Пленники, надсмотр над которыми был минимален, ощущали себя политически близкими баварскому вождю Курту Айснеру. Кроме того, Германия и Россия были в состоянии мира между собой с начала 1918 года. Таким образом, непохоже, чтобы ежедневные встречи Гитлера с русскими в Траунштайне должны были иметь немедленное негативное влияние на него. Только позже, существенно позже после того, как он стал правым радикалом, он превратится в русофоба.

Когда Гитлер был не на службе и ходил вверх по скалам в центр Траунштайна, он встречал город, который не ощущал горечь или чувство мщения, по той простой причине, что осознание поражения Германии ещё не проникло в головы людей. Это стало очевидным на параде, который город устроил в начале января 1919 года в честь местных ветеранов, возвращающихся с войны.

В назначенный солнечный зимний день ветераны и члены местных клубов и объединений промаршировали по городу, в котором над частными домами развевались флаги Баварии и местный флаг Траунштайна. Только общественные здания вывесили имперский флаг Германии. Всё время звонили церковные колокола, играли военные марши, салютовали пушки и народ ликовал. В своей официальной речи Георг Фонфихт, бургомистр Траунштайна, чествовал вернувшихся с войны как «победителей».

Несомненно, местные жители знали, что французы и британцы безусловно видели себя победителями в войне и требовали условий мира, отражающих эту реальность. И всё же Гитлер и остальные читатели газет в Траунштайне по всей видимости верили в то, что британцы и французы вряд ли добьются своего и что война окончилась вничью. Осознание людьми реальности поражения Германии, которое станет столь важным для зарождения Гитлера как национал-социалиста, всё ещё было в будущем.

В декабре 1918 года местные газеты в Траунштайне раз за разом сообщали о том, что президент США Вудро Вильсон всё ещё придерживается своих четырнадцати пунктов — наброска нового мирового порядка и послевоенного мирного соглашения, которое отвергает штрафные санкции. Гитлер мог причесть в местных газетах Траунштайна, что Вильсон не верил в аннексии и полагал, что немецкая земля должна оставаться немецкой. Далее, пресса сообщала, что американские официальные лица, недавно прибывшие в Париж в процессе подготовки мирных переговоров, поддерживали членство Германии в должной быть вскоре основанной Лиге Наций и полагали, что интересы Германии должны быть учтены в любом мирном соглашении. Это освещение международных новостей в местных газетах объясняет, почему местным жителям в Траунштайне всё ещё казалось, что их ветераны вернулись домой как «победители», или в самом крайнем случае не как проигравшие.

В конце речи бургомистра Траунштайна все присутствующие запели «Песню Германии» ( Deutschlandlied ) с её знаменитой фразой «Германия превыше всего» ( Deutschland über alles ), которой предполагалось завершить мероприятия дня. Но затем произошло нечто, что должно было напомнить Гитлеру, что едва ли в Траунштайне он когда-либо сможет чувствовать себя как дома.

Даже не будучи приглашённым сделать это, лейтенант Йозеф Шлагер — двадцатишестилетний местный житель и ветеран войны на подводных лодках — взошел на трибуну и начал нападать на три группы людей среди присутствующих: увиливающих от работы, «женщин и девушек без чести» (т. е. тех, кто предположительно спал с военнопленными), и «угнетателей пленников [войны]!» Упоминание последней группы было явным указанием на офицеров и стражей лагеря Гитлера и на то, что с интернированными там скверно обращались. Нападки Шлагера на Гитлера и его товарищей не было мнением одиночки. За этим последовали неожиданные аплодисменты из толпы. Это вовсе не говорит о том, что Гитлер лично жестоко обращался с военнопленными, в частности, поскольку он прибыл в Траунштайн только после окончания войны. Но безотносительно того, как он лично обращался с пленниками, поведение стражей лагеря во время войны повлияло на то, как местные вели себя с новыми стражами, тем самым обеспечивая то, что Гитлер и Шмидт не чувствовали себя особенно желанными в Траунштайне.

Находясь в Траунштайне, Гитлер должен был полагаться на газеты и на молву, чтобы следить за продолжением разворачивания нового политического порядка в городе, куда он вскоре должен был вернуться. Новости из Мюнхена подтверждали, что даже хотя революция в Баварии и была более радикальной, чем происходившее в остальной Германии, будущее всё ещё выглядело обнадёживающим. Особенно в канун Нового Года многие в Мюнхене хотели наслаждаться жизнью после лет войны. Как неодобрительно писала в своём дневнике 6 января Мелания Леманн, жена националистического издателя Юлиуса Фридриха Леманна: «Мюнхен ринулся в Новый Год с большим шумом на улицах, множеством стрельбы, резвых танцев. Похоже, что наши люди всё ещё не отдались какому-либо серьёзному осмыслению. После 4 лет лишений солдаты хотят теперь развлекаться, равно как и городская молодёжь».