Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Гитлер больше не носил униформу ефрейтора ( Gefreiter , рядовой первого класса), но куртку и брюки от униформы серого полевого цвета без каких-либо знаков различия, кроме баварской кокарды, которая украшала его фуражку. Впоследствии он станет утверждать, что работал в качестве «офицера по образованию» для командования 4‑го Военного Округа. Даже хотя с технической точки зрения он не был офицером, его заявление не содержит неоправданного хвастовства. Общей практикой было обращаться к людям, служившим у Майра наряду с Гитлером, как к «офицерам по образованию» или же «офицерам разведки», в то время как те, кто были инструкторами на одних из армейских пропагандистских курсов, рассматривались как «офицеры-инструкторы».

В своей новой роли Гитлер продолжал подвергаться воздействию политически разнородного окружения, как это было во время его пропагандистских курсов. В своей повседневной работе он и его товарищи пропагандисты сталкивались с трудной борьбой. Как жаловался один из них, всё ещё было много людей, «которые с поразительным упорством продолжали верить, что война была ошибкой Германии». И другой из пропагандистов Майра заключал, «что только ораторы способны выполнять эффективную пропаганду», поскольку большинство солдат больше не воспринимали серьёзно пропагандистские брошюры, распространяемые в баварских войсках. Как докладывал пропагандист о солдатах в своём подразделении: «Моральный дух войск нехороший. Я раньше мало слышал столько ворчания в действующей армии, как сейчас». Главной причиной низкого морального духа среди солдат были, согласно пропагандисту, нехватка и низкое качество питания: «Следует сказать, что рационы полностью неудовлетворительны и всё невкусно. […] Всё, что я слышу, это 'Прежнее мошенничество'». Затем пропагандист продолжает в терминах, сходных с использовавшимися офицерами британской разведки в Мюнхене, предупреждать об опасности возвращения большевизма, доказывая, что в то время как большевики в меньшинстве, условия таковы, что если их не контролировать, большевики могут снова взять власть.

Даже хотя Гитлер и его сотоварищи, таким образом, видели множество препятствий в поднятии морального духа южных баварцев, бывшие участники курсов Майра, которые оставались близки к нему — по крайней мере сама собой отобравшаяся группа — упорно пытались изменить распространённые тенденции. В их речах и письмах можно услышать эхо речей, произносившихся во время их курсов обучения. Например, один из них говорил о том, что Англия стоит на пути геополитического выживания Германии. Пропагандист говорил о том, как в течение столетия Германия поднялась до величия и была остановлена на своём пути только решением Англии стереть Германию с карты. Другие пропагандисты фокусировались в своих речах на «еврействе» и «большевизме», или на «условиях мира».

Речи, произносимые пропагандистами Майра, даже если они следовали определённым темам, всё ещё содержали эхо диссонанса, отражая многообразие лекторов и участников в пределах широкого антибольшевистского мировоззрения. В то время как Гитлер, похоже, уже многие годы отвергал «внутренний интернационализм», что было направлено равным образом против династической мультиэтничности, католицизма, капитализма, а также большевистских идей, другие среди пропагандистов Майра отрицали только коммунистическое воплощение интернационализма. Например, в конце августа лейтенант Кайзер, ветеран Добровольческого корпуса «Швабия», произнёс речь, в которой он призвал людей отвергать «Интернационал», но ни «космополитизм», ни создание «Лиги Наций». Кайзер говорил, что им следует отказаться и от красного, и от золотого (т. е. коммунистического и капиталистического) интернационалов. Он выражал мнение о том, что им следует быть «патриотичными [ völkisch ] и социальными» в своём мировоззрении, в то же время будучи «космополитичными» и стремиться основать «Лигу наций».

Многообразие солдат и гражданских лиц, к которым должны были обращаться вновь обученные пропагандисты Майра, делало задачу невозможной, как это стало очевидно в лагере для возвращавшихся военнопленных в конце августа 1919 года. 20 августа Гитлер и двадцать пять его товарищей пропагандистов проехали приблизительно тридцать миль к западу от Мюнхена. Их назначением был Лехфельд, где Гитлер тренировался с полком Листа в течение 10 дней в октябре 1914 года в начале войны до отправки на фронт. (см. фото 9) К лету 1919 года в Лехфельде был бывший лагерь военнопленных, который теперь использовался как лагерь для приёма немецких военнопленных, возвращавшихся домой. Гитлер и другие члены его команды должны были проводить «практическую тренировку в ораторском искусстве и агитации» в качестве упражнения или «испытательной службы» до 25 августа, таким образом, проверяя, насколько хороши они стали в качестве пропагандистов.

В последующих рассказах Гитлера и в нацистской пропаганде заявлялось, что пропаганда, выполнявшаяся Гитлером и его соратниками в Лехфельде и в других местах, была несравненным успехом. Например, он будет утверждать в Mein Kampf : «Таким образом, в ходе своих лекций я привёл сотни, возможно, даже тысячи к их народу и отечеству. Я „национализировал“ войска, и таким способом я был также способен помочь в усилении общей дисциплины». История, которую нацистские пропагандисты рассказывали об усердной работе Гитлера в Лехфельде, должна была поддерживать заявление о том, что он нашёл новый дом в армии, что его принимали там исключительно хорошо и что его политические идеи были теми же, что и у людей вокруг него.

В действительности командир лагеря в Лехфельде даже не доверил Гитлеру и его товарищам-пропагандистам обратиться к великому множеству солдат в его лагере. В течение всего лета в лагере пышно расцвели крайне левые идеи. Например, офицер, инспектировавший лагерь в середине июля, докладывал: «Моральный дух […] в лагере […] произвёл на меня очень скверное впечатление и заставил меня почувствовать, что сама его почва была заражена большевизмом и спартакизмом… [Солдаты там] смотрели на меня в моей форме рейхсвера так, что будто бы, прямо по пословице, эти взгляды убили бы меня, если бы могли».

Поскольку к концу августа ситуация не улучшилась, Гитлера не подпускали куда-либо близко к возвращающимся военнопленным. Командир лагеря пришёл к заключению, что моральный дух и дисциплина были настолько низкими в лагере, что Гитлер и его товарищи должны обращаться только к солдатам рейхсвера под его прямым командованием, что неудивительным образом пошло хорошо. Один из его товарищей пропагандистов впоследствии восхвалял Гитлера за его «яркие лекции (которые включали примеры из жизни)». Другой добавил: «Герр Гитлер в особенности, по моему мнению, является прирождённым оратором для народа, чей фанатизм и народная манера вести себя абсолютно вынуждали его слушателей в собрании обращать на него внимание и следовать за его мыслями». Однако Гитлеру даже не позволили обращаться к тем, для кого пропаганда была бы наиболее необходима. Равнозначно предварительной игре в спорте, в которой подбирают слабого противника, чтобы усилить моральный дух и уверенность себе, Гитлера и его товарищей-пропагандистов попросили обращаться только к наиболее лояльным и преданным солдатам.