Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Врач и судебно-медицинский эксперт на шестом десятке лет, ставшая хорошо обеспеченной женщиной, ведущей праздный образ жизни, и коллекционером предметов искусства, Коне жила в Мюнхене с 1914 по 1917 год и с конца войны до 1920 года. Её жизнь в этом городе была настолько экстравагантной, что она проводила всё своё время в Мюнхене в его самом шикарном отеле, Regina Palasthotel , где ей потребовалась отдельная комната в отеле просто для хранения некоторых из её вещей. Хотя она жила в том же отеле, в котором у Карла Майра и других офицеров командования 4‑го Военного Округа был их офис и который, похоже, часто навещал Гитлер, её послевоенные воспоминания о жизни в Мюнхене были столь же позитивными, как и о её прежней жизни.

После войны она вынуждена была запланировать переезд в Америку из-за ограничений на её американский паспорт. Однако почти седая американская женщина всё ещё настолько наслаждалась пребыванием в Мюнхене, что 2 сентября, за десять дней до первого посещения Гитлером собрания DAP, она написала своей сестре: «Как обычно, я пустила настолько глубокие корни в то место, где мне пришлось жить, что и лошади не смогут вытащить меня отсюда». В начале декабря она напишет своей сестре в Балтимор: «В действительности я не спала здесь — у меня было „ erlebing “ — слово, которое я выдумала сама, поскольку не существует английского слова, выражающего Erlebnisse [впечатления, жизненные опыты], которые у меня были здесь в эти последние пять с половиной лет». И как раз перед Рождеством, 23 декабря, она доложит своей сестре, что в Германии дела действительно медленно движутся в правильном направлении. Она определённо не была слепа в отношении политического хаоса, который переживал Мюнхен. И всё же в её письме не было признаков тревоги о том, как с ней — живым воплощением богатого американского еврейского капиталиста — обращались:

В целом Германия постепенно успокаивается от симптомов своей кипящей белой горячки до состояния государства, более близкого к нормальному. Но свидетельство выздоровления всё же — более точно — в поправке признаков серьёзной болезни, от которой она страдала и которые всё ещё имеются здесь. Но она предвещает хорошее и я верю, что в конце концов полностью поправится.

Еврейка-коллекционер предметов искусства поясняет, почему она настолько наслаждается пребыванием в Германии: «У неё столько чудесных качеств. […] Это нация „ Dichter and Denker “ [поэтов и мыслителей]. […] Атмосфера старого мира, культура и традиции всё ещё оставили свои следы на этом мире будничности, и когда шторм — (кипение, если быть последовательным) утихает — начинаешь снова чувствовать очарование мира, у которого в качестве фона — (её позвоночника, можно сказать) — культура, которая существовала или начала существовать до того, как мы были рождены».

Даже в антисемитизме Эрнста Пёхнера, начальника полиции Мюнхена, который станет выдающимся членом NSDAP , всё ещё имелось место для существования евреев осенью 1919 года. Но в антисемитизме Гитлера никакого места не было, тем не менее, именно потому, что он был в своей сути не антибольшевистским по характеру, его антисемитизм в то время был не только отличным от главного течения антисемитизма в Мюнхене; он также отличен от его антибольшевистского антисемитизма 1940-х. Равным образом антисемитизм Гитлера сентября 1919 года не был непосредственно связан с его поиском Lebensraum , или жизненного пространства, как это станет впоследствии, даже хотя и посылка, на которой основывается письмо Гитлера к Гемлиху, была той, что мир без евреев будет лучше.

Неожиданное преображение Гитлера летом 1919 года в радикального антисемита было не только прямым следствием, но и функцией его поиска способа построить Германию, которая станет устойчивой к внешним и внутренним ударам по её системе. То есть, хотя антисемитизм и расизм были неотъемлемой частью мировоззрения Гитлера, они не были его исходной точкой; его политизация и его непрерывная центральная идея, основанная летом 1919 года, были стремлением избежать ещё одного поражения Германии и построить государство, которое станет способствовать этой цели, а не взращивание антисемитизма и расизма ради их самих.

Антисемитское преображение Гитлера основывалось на двух идеях: во-первых, что еврейский капитализм в тех определениях, которым его научил Готтфрид Федер, был величайшим источником слабости Германии; и во-вторых, что евреи образовали расу с неизменно вредными качествами, которую следует изгнать из Германии раз и навсегда. В черновике письма Гитлера к Гемлиху, которое Майр переправил ему со своей приложенной запиской, мы можем видеть рациональное приложение аргументов, которые основаны на иррациональных верованиях и изначальных принципах того вопроса, как может быть выстроена навечно безопасная Германия.

В немалой степени вследствие гипнотизирующей риторики Гитлера по принципу «всё или ничего» было бы соблазнительно доказывать, что к сентябрю 1919 года ему уже было ясно и понятно, что в конечном счёте он хочет изгнать из Германии каждого отдельного еврея, даже если он и не мог ещё вообразить, каким образом исполнит это. Было ли это так или нет в действительности, и понимался ли в то время ранний послевоенный антисемитизм Гитлера людьми, которые встречались ему, остаётся ещё увидеть.

Между тем, пока он сочинял своё письмо е Гемлиху, Гитлеру также нужно было принять решение, принимать ли приглашение Антона Дрекслера начать работать для Немецкой Рабочей партии. Во время прошедшего собрания рядовой Гитлер не разочаровал местного председателя DAP . Воспоминание о собрании DAP 12-го сентября и о его чтении рано утром брошюры Дрекслера всё ещё возбуждали Гитлера. Поэтому он решил принять приглашение Дрекслера прийти на собрание руководителей партии.

Собрание руководителей DAP , которое посетил Гитлер, имело место, в соответствии со свидетельством присутствовавших, где-то между 16 и 19 сентября в ресторане в Мюнхене. На собрании Гитлер сказал Дрекслеру, что он примет его приглашение начать работать для партии и что он вступит в партию.

В соответствии с утверждением самого Гитлера в Mein Kampf , он не вступил в партию так охотно и так быстро, как предполагает сохранившееся свидетельство. Он заявлял, что колебался относительно вступления в партию, изображая себя человеком, который принимает значительные решения в результате долгих раздумий, и как человек, полностью контролирующий себя и людей вокруг себя. Делая так, Гитлер увернулся от факта, что он вступил в партию сломя голову, не имея никакой гарантии, сколь важную роль он будет играть в ней. Он заявлял, что через несколько дней он пришёл к заключению, что сам факт того, что партия была скверно организована, позволит ему приложить немного усилий, чтобы забрать её под свой контроль и сформировать её по своему собственному представлению. Он писал, что даже после посещения собрания руководства партии, он размышлял более двух дней, присоединяться ли к партии, прежде чем наконец сделать это в пятницу 26 сентября 1919 года.