Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Убийца ясно даёт понять, что отказ Цезаря был противоположным тому, чего он пытался достичь:

Я видел, как Марк Антоний поднес ему корону; собственно, это была даже и не корона, а скорее коронка, и, как я вам сказал, он ее оттолкнул раз, но, как мне показалось, он бы с радостью ее ухватил. Затем Антоний поднес ее ему снова, и он снова оттолкнул ее, но, как мне показалось, он едва удержался, чтобы не вцепиться в нее всей пятерней. И Антоний поднес ее в третий раз, и он оттолкнул ее в третий раз, и каждый раз, как он отказывался, толпа орала, и неистово рукоплескала, и кидала вверх свои пропотевшие ночные колпаки, и от радости, что Цезарь отклонил корону, так заразила воздух своим зловонным дыханием, что сам Цезарь чуть не задохнулся; он лишился чувств и упал; что касается меня, то я не расхохотался только из боязни открыть рот и надышаться их вонью [13] Вильям Шекспир, «Юлий Цезарь», перевод Михаила Зенкевича — примечание переводчика .

Написание автобиографии и затем издание её как биографии под чужим именем в комбинации с речами, которые он произносил, под своим собственным именем, помогло Гитлеру в его стремлении создать политически полезную легенду. Это подготовило почву для вождя нового типа. Ещё не называя его открыто этим вождём, это хитрым образом создало восприятие публикой пробела, который только он мог заполнить, потому что призыв к «гению» исключал любого с давно установившимся публичным образом. Вкратце, Гитлер, как коварный политический оператор, использовал свою книгу 1923 года для эксплуатации того способа, каким работали политическая система Германии и публичная сфера, чтобы систематично построить место для себя. Однако его возникающие таланты как интригующего политического оператора подпитывали его мегаломанию, результатом чего стала преждевременная попытка захвата власти. Как вскоре он жёстко узнает, он всё ещё был, скорее, учеником в политике, чем мастером, каким себя представлял.

Между тем последующая жизнь Виктора фон Кёрбера будет идти параллельно жизни Карла Майра, прежнего политического наставника Гитлера, который станет близким другом Кёрбера. Оба они были близко связаны с возвышением Гитлера — и были до некоторой степени ответственны за него — однако оба станут к нему враждебно настроены. Они оба станут вести проигранную битву в своей попытке закрыть ящик Пандоры, который открыли, помогая Гитлеру, окончив свои жизни в нацистском концентрационном лагере.

В 1924 году Кёрбер начнёт прозревать в отношении национал-социализма и в конечном счёте порвёт и с Гитлером, и с его партией. Как напишет Кёрбер в 1926 году кронпринцу Вильгельму, старшему из сыновей кайзера Вильгельма II, с которым он дружил: «Движение Гитлера в таких жутких и постыдных обстоятельствах, что не может быть никаких сомнений в том, что с ним практически покончено. Это во многих отношениях прискорбно. Это прискорбно для людей, чья вера была предана».

В тот же самый год военизированный Jungdeutscher Orden («Орден молодых немцев»), членом которого он не был, отправит Кёрбера на девять месяцев во Францию наладить контакт с ассоциациями французских ветеранов и озвучить вопрос поиска возможности возобновления дружественных отношений. В конце 1920-х он будет отстаивать франко-германскую политическую и экономическую интеграцию как ядро объединения Европы, что он станет полагать единственным путём для Европы, чтобы быть способной стоять на равных позициях с Соединёнными Штатами и таким образом выжить. В конце 1920-х и в начале 1930-х он станет регулярно писать для венского ежедневного Neues Wiener Journal , а также для газет либерального еврейского издательского дома Ullstein , в которых он будет предостерегать о большевизме и германском сотрудничестве с русским большевизмом, так же как и против национал-социалистов, в ком он распознает «гитлеровских большевиков». Для него большевизм и национал-социализм Гитлера будут двумя сторонами одной монеты. Уже весной 1931 года он будет считать «современное движение Гитлера величайшей опасностью, какую когда-либо видело наше Отечество».

В следующем году он будет доказывать, что если Гитлер придёт к власти, то окончательное падение Германии станет неминуемым.

Начиная с 1927 года и до бегства Майра во Францию в 1933 году, Майр будет навещать Кёрбера в Берлине каждую неделю. Два человека, которые оба играли столь важную роль в жизни Гитлера, будут сидеть за круглым столом в квартире Кёрбера и обмениваться информацией, работать вместе над политическими статьями и сотрудничать по инициативам, направленным на установление франко-германского примирения.

После 1933 года Кёрбер будет передавать секреты о планах Гитлера следовавшим друг за другом британским военным атташе, предупредив в 1938 году Британию о неминуемой войне. Он будет убеждать британское правительство поддерживать консервативное немецкое движение сопротивления, которое в соответствии с его убеждением выросло среди прочих причин вследствие негуманного обращения с евреями и угрозы войны. Подобно Фрицу Видерманну — командиру Гитлера во время Первой мировой войны, который станет служить в качестве одного из его личных адъютантов до 1938 года, когда он пойдёт против Гитлера и предложит свои услуги британцам и американцам — Кёрбер станет поддерживать восстановление монархии с кронпринцем Вильгельмом во главе неё.

После «Хрустальной ночи» Кёрбер, который раскаивался в своём фанатичном антисемитизме, спрятал еврейского газетного магната и издателя Германна Ульштайна в своей квартире и помог ему иммигрировать в Англию. Кёрбера арестуют на следующий день после провалившегося покушения на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года, и он проведёт остаток войны в тюрьме гестапо и концентрационном лагере Заксенхаузен. В конце войны он вернётся на остров Рюген, но в конечном счёте сбежит из советской оккупационной зоны Германии на Запад, став главным редактором Europaische Illustrierte , а также пресс-шефом администрации Плана Маршалла во французской оккупационной зоне Германии. В начале 1950-х он будет вовлечён в инициативы на высшем уровне, нацеленные на европейскую интеграцию, до того, как переедет в 1957 году на Лазурное Побережье, а затем в Лугано в Швейцарии из-за плохого здоровья жены. Разочарованный «общим культурным упадком» Европы, Кёрбер со своей женой Ивонной эмигрирует в Иоханнесбург в Южной Африке, где будет жить по соседству со своим лучшим другом, британским офицером, и его немецкой женой до того как умрёт в конце 1960-х.

Театральный и пагубный напор Гитлера с целью рекламирования своего национального образа в предвидении неминуемых радикальных политических трансформаций Германии произошёл только в самый последний момент, поскольку к октябрю 1923 года делались конкретные шаги для осуществления путча примерно 9 ноября. Однако решение свергнуть правительство Германии не было сделано в Мюнхене, в Уффинге-ам-Штаффельзее, или в любом другом месте, посещавшемся Гитлером. Оно было сделано в Москве. 4 октября Политбюро Коммунистической партии России определило, что Германия созрела для революции. Даже хотя вожди Коммунистической партии Германии ( KPD ) не были совершенно в этом уверены, они не возражали Москве. Например, Хайнрих Брандлер, вождь KPD , опубликовал статью в «Правде», официальном органе Коммунистической партии России, заявляя: «Старые вожди среди нас верят, что это будет не трудной, но полностью выполнимой задачей — захватить власть».