Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

Эпоха, предшествующая рождению Монгольской империи, была одним из периодов децентрализации, которую нельзя определять как племенную анархию, а скорее как политическую раздробленность. Монгольская империя, в свою очередь, представляла собой до крайности централизованную форму кочевой государственности, которая тем не менее не порывала со своим прошлым. Устойчивый характер этого аристократического порядка позволяет реконструировать историческую преемственность от хунну до монголов, а также объяснить феномен перехода степной империи ( translatio imperii ) и передачи от одного государства к другому политической культуры кочевников, подразумевавшей, помимо особой идеологии, также определенный набор административных практик и специфической военной структуры. Как мы скоро увидим, монгольские предводители сознательно вписывали себя в череду кочевых государств — от хунну и тюрков до уйгуров.

Государство Чингизидов с момента своего основания в 1206 г. обладало инструментами легитимации собственной власти, глубоко укорененными в истории степи. В первую очередь Чингисхан и его потомки считали, что своей властью они обязаны Мункэ Тэнгри («Вечное Небо»), божеству степных номадов, чьего заступничества испрашивали еще тюрки и хунну [93] Jean-Paul Roux, La Religion des Turcs et des Mongols, Paris, Payot, 1984, pp. 110–121. . Из текста «Сокровенного сказания монголов» следует, что Чингисхан правил как по небесной милости, которая все время являла ему свои знамения, так и по своему Божественному происхождению. Считалось, что монгольский род восходит к Бортэ-Чино («Сивый Волк» [94] Автор называет его «Синим Волком». — Прим. пер. ), «родившемуся по изволению Вышнего Неба», а ветвь, к которой принадлежал Чингисхан, произошла от союза вдовы потомка Бортэ-Чино и желтого пса, в которого перевоплотилось Небо, каждую ночь входившего в ее палатку через отверстие в крыше [95] Histoire secrète, § 1–21, The Secret History of the Mongols, op. cit., vol. I, pp. 1–5. . Мотив происхождения от животного, волка или собаки, встречается в том числе у тюрков, чья правящая династия возводила свой род к волчице [96] J.-P. Roux, La Religion des Turcs et des Mongols, op. cit., pp. 188–195. . Поддержка Неба обосновывала право монгольского императора на личную власть, что подтверждают слова армянского историка Григора Акнерци (ок. 1250 — ок. 1335), которые он вложил в уста Чингисхана:

По воле божьей [Тэнгри] мы завоевываем земли, поддерживаем порядок и устанавливаем ясак [закон], дабы они блюли наши заветы и платили нам тггу [подношения в виде продовольствия], мал [земельный налог], тагар [изъятие продовольствия для нужд армии] и гупчур [налог на стада или сбор урожая] [97] Grigor Aknerci, «History of the Nation of the Archers (The Mongols), by Grigor of Akanc», trad. R. P. Blake et R. N. Frye, Harvard Journal of Asiatic Studies, XII, no. 3–4, 1949, p. 301. Сочинение Григора Акнерци переведено на русский язык, однако также довольно далеко отстоит от перевода, которым пользуется автор статьи. Я даю модифицированную относительно французского перевода версию на основе перевода К. П. Патканова, см.: История монголов инока Магакии, XIII века / Пер. К. П. Патканова. — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1871. С. 12. — Прим. пер . .

Из небесной воли как легитимирующей силы проистекали два других ключевых элемента имперской идеологии монголов. Во-первых, харизма правителя, иными словами, сверхчеловеческое свойство императора — «суу», что в переводе значит «удача». «Суу» довольно точно соответствует понятию «кут» у тюрков и уйгуров [98] J.-P. Roux, La Religion des Turcs et des Mongols, op. cit., pp. 116–117; P. B. Golden, An Introduction to the History of the Turkic Peoples, op. cit., pp. 146–147, 165. . Удача, дарованная Чингисхану Небом, распространялась на весь императорский род — «Алтан Уруг» («Золотой род»). Таким образом, сакральный характер и монопольное право на власть рода Чингизидов основывались на харизме его основателя. Происхождение от Чингисхана само по себе стало легитимирующим фактором. Удача Чингизидов, в свою очередь, переходила на подвластные им государства. Так, персидский историк Рашидад-Дин (1247–1318) рассказывает, что во время вступления на престол Угэдэя все вельможи, опустившись на колени, провозгласили: «Пусть твое царствие принесет удачу империи!» [99] Fadl Allāh Rashīd ad-Dīn, Jāmi‘at-tavārīkh; trad. W. M. Thackston, Classical Writings of the Medieval Islamic World. Persian Histories of the Mongol Dynasties, vol. III: Rashiduddin Fazlullah, Londres, I. B. Tauris, 2012, p. 222, modifiée. В русском переводе это место передано иначе: Рашид ад-Дин. Сборник летописей / Пер. Л. А. Хетагурова. Т. 2. — М.; Л.: АН СССР, 1952. С. 20. . Веру в то, что Угэдэй унаследовал священную харизму своего отца и передал ее всему императорскому роду, можно проиллюстрировать сообщением его племянника Бату об успехе военной кампании в западных степях: «Силою Вечного Неба и удачей моего дяди, кагана» [100] Histoire secrète, § 275, The Secret History of the Mongols, op. cit., vol. I, p. 206. . Эта формула почти точно совпадает с легендой на персидской монете, отчеканенной при Мункэ, которая довольно верно передает идеологию Чингизидов: «Силою Бога и удачей императора мира Мункэ Каана [кагана]» [101] Thomas T. Allsen, «Spiritual Geography and Political Legitimacy in the Eastern Steppes», dans H. J. Claessen et J. G. Oosten (dir.), Ideology and the Formation of Early States, Leyde, Brill, 1996, p. 117. .

Вторым элементом монгольской идеологии, заключенном в формуле «император мира», была претензия на мировое господство, на которое некогда посягали еще тюркские правители. Считалось, что одному Богу на небе должен соответствовать один правитель на земле, а власть, дарованная ему Тэнгри, должна распространяться на весь мир. Универсалистские притязания впервые были открыто и официально выражены в 1237 г. в ультимативном послании Угэдэя королю Венгрии Беле IV: «Я, каган, представитель небесного владыки, даровавшего мне власть возвышать тех на земле, кто подчиняется, и наказывать тех, кто сопротивляется» [102] Цит. по: Peter Jackson, The Mongols and the West, 1221–1410, Harlow, Londres, New York, Pearson Longman, 2005, p. 60. . Рашид ад-Дин рассказывает, что великий шаман Тэб-Тэнгри, от которого Чингисхан получил свой титул, объявил, что «Бог повелел монгольскому правителю быть властелином мира» [103] Rashīd ad-Dīn, Jāmi‘at-tavārīkh, dans Classical Writings of the Medieval Islamic World. Persian Histories of the Mongol Dynasties, vol. III, op. cit., p. 63. Перевод цит. по: Рашид ад-Дин. Сборник летописей / Пер. Л. А. Хетагурова. Т. 1. Кн. 1. — М.; Л.: АН СССР, 1952. С. 168. . Однако в 1206 г. завоевание мира, возможно, не входило в планы Чингисхана. Скорее всего, к универсалистской риторике, уже бытовавшей среди кочевников, прибегали каждый раз, когда у них появлялась возможность создать империю, выходящую за границы Монгольской степи. Предположительно, эта идея укоренилась в сознании монгольского правителя и его приближенных после 1211 г., когда монголы, подчинившие к тому времени уйгуров и тангутов, вот-вот должны были захватить государство Цзинь в Северном Китае. Тогда они назвали свое государство «Йеке монгол улус» («Великое Монгольское государство»), что говорило об их имперских амбициях. Во время вторжения в Хорезм монголы явно были движимы универсалистской идеей. Персидский историк Джувейни (1226–1283) рассказывает, что, прибыв к воротам Нишапура, монгольские военачальники Субэдэй и Джэбэ предъявили городским посланникам «ярлык» Чингисхана, сообщавший, что императору было вверено «все лицо Земли от восхода Солнца и до его заката» [104] ‘Alā ad-Dīn ‘A tā Malik Juvaynī, Tārīkh-i jahāngushā; trad. J. A. Boyle, History of the World Conqueror, 2 vol., Cambridge (Mass.), Harvard University Press, 1958, vol. I, p. 145. Перевод цит. по: Джувейни А. Чингисхан. История завоевателя мира / Пер. Е. Е. Харитоновой. — М.: Магистр-Пресс, 2004. С. 98. .