Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

Со своей стороны, европейские элиты не воспринимали всерьез латинского императора. Лишь Святой Престол и те, кто надеялся извлечь из императорского титула свою выгоду (например, Анжуйская династия в Неаполе и французский королевский дом), не оспаривали его прав. В этой связи показательно отсутствие признания со стороны немецкого императора. Когда Генрих, считая себя равным императору Филиппу Швабскому, предлагал в 1207–1208 гг. ему в жены свою дочь, тот, по-видимому, счел его выскочкой и отказался от этого брака. Немецкие императоры считали себя единственными продолжателями римской государственности ( Imperium Romanum ), а византийских правителей почитали за нижестоящих — новый владыка Константинополя не стал исключением.

Латинская империя не может называться таковой еще по одной существенной причине: власть императоров не была способна осуществить централизацию подчиненных территорий. Напротив, империя становилась все более подвержена центробежным силам. Гетерогенность новообразованного сообщества определила часть векторов дальнейшего развития. Крестоносцы, попавшие в Византию на волне Четвертого крестового похода, не являлись гомогенной группой, что вскоре вызвало раздоры среди новообразованной аристократии. Пришельцы с Запада образовали «плавильный котел» из самых разных жизненных укладов. Большинство были выходцами из Северной Франции, королевского домена и многочисленных графств (Шампань, Фландрия, Эно, Бургундия, Форес, Бурбон), а также из Прованса и Северной Италии. Все они разделяли основы феодальной культуры, но их практики очень разнились. Противоборство между ними обострилось в самые первые годы завоевания. Документ «О разделе империи» (Partitio) должен был снять эти противоречия, но не смог учесть территориальные аппетиты западных рыцарей, бывших зачастую младшими отпрысками знатных фамилий, желавшими заполучить отменные владения в этом походе.

Несмотря на то что раздел 1204 г. предполагал сбалансированное распределение территорий, борьба за власть порождала крайнюю напряженность. Глубокие разногласия обнаружились между фламандцами и итальянцами, французским и венецианским духовенством. Первым императорам неоднократно приходилось призывать к порядку своих вассалов. Отношения между Бонифацием Монферратским и императором Балдуином I также не были гладкими; в 1208–1209 гг. Генрих сражался против ломбардских сеньоров из королевства Фессалоники, а Роберт пал жертвой заговора своих баронов, недовольных его провизантийской политикой.

Политическая раздробленность Латинской империи приводила к децентрализации. Крупные сеньоры чеканили собственную монету, содержали собственную армию и порой вели самостоятельную политику. Отсутствие однородности проявлялось на разных уровнях: так, столица империи по договору 1204 г. оказалась разделенной на две части, потому что одну ее половину контролировали венецианцы.

Однако сохранялись и определенные признаки единства: императорское правительство продолжало функционировать, вассалы приносили клятву верности своему сюзерену, общие правовые обычаи распространялись на все территории, в какой-то степени подчиненные императору, вплоть до падения империи в 1261 г. Для того чтобы обеспечить лояльность и укрепить у подданных чувство принадлежности к единому государству, некоторым вассалам могли пожаловать почетные административные должности. Например, в 1209 г. князь Мореи был произведен в великие сенешали Романии. Однако императорам не удавалось руководить всеми подчиненными территориями из столицы, вскоре им пришлось оставить контроль над частью коммерческой деятельности и ремесленного производства, который удавалось сохранять василевсам. По выражению Жана Лоньона, «феодальная иерархия заменила имперскую администрацию» [246] Jean Longnon, L’Empire latin de Constantinople et la principauté de Morée, Paris, Payot, 1949, p. 64. .

Латинская империя была государством с урезанными территориями и ограниченной властью. Ее обнищание в первую очередь связано со взятием Константинополя, за которым последовало беспрецедентное разграбление, настолько же жестокое, насколько было непреодолимо влечение франкских рыцарей к византийской столице. Робер де Клари пишет, что на протяжении трех дней франки совершали «страшные грехи»: грабили, насиловали, убивали, оскверняли святые для византийцев места. В собор Святой Софии завели мулов, чтобы вывезти добычу, в то время как проститутка танцевала перед патриаршим престолом. Императорские дворцы и жилища византийских аристократов были разделены между крестоносцами, а гробницы императоров вскрыты для того, чтобы вытащить из них золото и драгоценности. В результате многие произведения искусства, подобные знаменитой бронзовой квадриге, украшающей базилику Сан-Марко в Венеции, вывезли на Запад, хотя, возможно, не стоит преувеличивать значение таких краж [247] Michel Balard, «L’historiographie occidentale de la quatrième croisade», dans Angeliki E. Laiou (éd.), Urbs capta. La IV e croisade et ses conséquences, Paris, Lethielleux, 2005, p. 169. . Однако самому значительному разграблению подверглись многочисленные христианские святыни, хранившиеся в Константинополе. Грабеж оправдывался предательством греков, а перевозка реликвий на Запад легитимизировала сам факт Крестового похода. Плоды «благочестивого воровства», как его назвал монах Гюнтер Парижский, в некоторых случаях снабженные свидетельством о подлинности, а в других — явно сомнительного происхождения, хлынули в Европу. Людовик IX приобрел наиболее известную реликвию — терновый венец, для которого построил часовню-реликварий Сен-Шапель (Святую капеллу).

Разграбления первых лет существования Латинской империи оказались разрушительными для нее. Кроме того, поскольку императоры не смогли отвоевать все территории Византии, они потеряли и значительную часть ее ресурсов. Вместе с потерей Фракии, Македонии и берегов Мраморного моря империя лишилась экономических ресурсов. Уменьшение территории лишило государство той ключевой роли в Средиземноморье, которую оно играло в византийские времена. Константинополь все еще очаровывал современников, но уже никогда не смог вернуть себе былого великолепия. Конечно, город продолжал быть столицей, его статус переживет поколения и династии, но после осад 1203–1204 гг. он пребывал в упадке. В 1204 г. население города составляло около 400 000 человек, в XIII в. число жителей резко сократилось. Внутри городских стен засеивали поля, а ремесленные производства высококачественных изделий затухали.

Тем не менее правители, называвшие себя «императорами Константинополя», понимали символическое и идеологическое значение столицы. Подобно предшественникам, они прилагали все усилия к тому, чтобы украсить ее. В первые годы своего господства франки активно действовали в этом направлении, в особенности это касалось облика религиозных сооружений, но из-за нехватки средств все попытки стали постепенно сходить на нет. Правители продолжали жить в императорских дворцах, в Буколеоне или во Влахернском дворце. Константинополь же оставался ареной, на которой происходили императорские коронации, свадьбы, религиозные процессии и триумфальные въезды правителей, но все это не могло скрыть очевидную слабость империи.