Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

Ближе к югу Венеция удовлетворялась ключевыми точками для контроля над Балканами, расположенными на побережье, — Скутари, Модоном, Короном и Нафплио, — избегая продвижения вглубь враждебной территории. Таким же образом венецианцы наладили сухопутную связь между Призреном и Алессио (Лежей), находившимися на отдалении от венецианских портов Дульчиньо и Деньо, организовав специальные таможенные посты под защитой крепостей Берат, Эльбасан, Крояй и Скутари, расположенных на албанской границе. Документы сохранили важные сведения о движении торговых караванов после 1430-х гг.: более 1000 груженых мулов (более 170 кг на голову) отправились из Дураццо во внутренние районы страны. В XII в. население Пелопоннеса, на котором располагалось около полусотни городов, 16 из которых, по мнению географа аль-Идриси, имели ключевое значение, было очень многочисленным. Тем не менее затишье было недолгим. После того как Константинополь пал под ударами турок, население Пелопоннеса подняло восстание против деспотов Фомы и Димитрия Палеологов, заподозрив их в сговоре с султаном. С другой стороны, недавно обосновавшиеся на полуострове албанцы перешли на сторону Мануила Кантакузина, правителя области Мани, обратившегося за помощью к туркам в надежде уберечь свои владения. Он предпочел стать вассалом, нежели подчиниться одному из правителей Пелопоннеса. Турецкий наместник, мечтавший захватить город Патры, занимавший стратегическое положение над заливом, в обмен на капитуляцию согласился считаться с интересами местных жителей. Долгожданная подмога от Рима и Венеции не приходила, поэтому бегство стало единственным выходом. В 1460 г. сотни беженцев высадились на Корфу, перед тем как отправиться в Рим, чтобы возложить к ногам папы Пия II мощи апостола Андрея. За Республикой остались Корон, Модон, Пилос (Наварин) и Навпакт (Лепанто). В 1463 г. по итогам сомнительной сделки с Николаем Палеологом, разорвавшим соглашение с Римом, венецианцы получили Монемвасию.

Политическая, культурная, этническая и религиозная гетерогенность компенсировалась установлением законов и определением социальных структур для каждого из обществ. Кроме того, между разоренными и обезлюдевшими регионами усиливалась экономическая взаимозависимость. Венецианские или далматинские архитекторы создавали новые городские центры со стандартизованной планировкой: колокольня ( campanile ), купеческая лоджа и дворец администрации ( palazzo dei rettori ) на площади ( campo ), на которой в той или иной форме присутствовал крылатый лев. Патрицианские дома на узких улочках Трау, Себенико, Зары или Каттаро удивительно напоминают венецианские палаццо. Сложности в отношениях с местными властями уступили место продуктивному диалогу. Наконец удалось прийти к согласию в вопросе о спорном статусе некоторых городов, ранжировав «привилегии», «концессии», «пакты» и «сдачи» ( privilegi, concessio, pacta, deditio ). За образец были взяты города Истрии, где подеста не вмешивался в ограниченную автономию муниципальных советов. Венецианские чиновники нередко прислушивались к ходатайствам, поступавшим из местных органов власти. Одно из заявлений Сената, сделанное в 1394 г., иллюстрирует сложность задачи: «Нужно угождать своим подданным, чтобы прийти к взаимопониманию, ибо сложно управлять городами и менять их обычаи, в частности статуты; мы приказываем городским ректорам править, придерживаясь прежних законов» [408] Monique O’Connell, Men of Empire. Power and Negociation in Venice’s Maritime State, Baltimore, Johns Hopkins University Press, 2009, p. 32. . Через три года в новую редакцию городских статутов Дривасто вошли старинные кутюмы: «Будет справедливо и благоразумно, если жители осознают полезность нашего правления и избегнут всякой распри». С другой стороны, венецианцы проявляли твердость в отношении привилегий, дарованных венграми. Чтобы стереть память о венгерских нововведениях, действующих в том числе в Себенико, Трау и Спалато, закон поощрял возвращение к прежним традициям. Сенат провозгласил, что избирательная система, введенная венграми в Спалато, несовместима с венецианским законодательством.

Для того чтобы создать благоприятные условия для своего правления на Балканах, венецианцы готовы были идти на многочисленные уступки, деля власть с собраниями местной знати. Поддержание добрых отношений в сердце заморских владений оставалось приоритетной задачей. Законы о стандартизации системы мер и весов, налоговое регулирование и политика фиксированных цен, введенные венецианцами, не замедлили экономический рост городов и портов восточного побережья. Более того, источники свидетельствуют о несомненной динамике в производстве и торговле.

Не следует забывать, что за всем перечисленным стоит сложнейшая система управления обширной «империей», построенная на ловкой и противоречивой дипломатии. Это можно проиллюстрировать на примере миграционных потоков [409] Alain Ducellier, «Spostamenti individuali e di massa dall’Europa orientale verso l’Italia alle ne del Medioevo: il caso dei popoli balcanici», dans Spazi, tempi, misure e percorsi nell’Europa del bassomedioevo, actes du colloque de Todi, 8–11 octobre 1995, Spolete, Centro Italiani di Studi sull’alto medioevo, 1996, pp. 371–400; Alain Ducellier, Bernard Doumerc, Brünehilde Imhaus et Jean de Miceli, Les Chemins de l’exil. Bouleversements de l’Est européen et migrations vers l’ouest à la fin du Moyen Âge, Paris, Armand Colin, 1992. . Переезд в метрополию обладал безусловной привлекательностью как для отдельных людей, так и в случае групповых миграций. Разумеется, эпидемия чумы (так называемая Черная смерть) в середине XIV в. спровоцировала отток приезжих, отправившихся на поиски мест более гостеприимных. В период резкого сокращения численности населения миграции активизировались по всей Италии, Далмации и на Пелопоннесе. Бесчисленные кровопролитные усобицы на Балканах усложняли ситуацию. Удаленность от властей, непокорность мятежников и отсутствие доминирующей политической силы в Албании и Эпире приводили к росту насилия со стороны всемогущих царьков. Число переселенцев, ищущих новую родину, возросло еще до начала завоевательных походов турок в 1380-е гг. Венецианцы с Крита приобретали пленных болгар, сербов, боснийцев, валахов и молдаван и доставляли их на остров. Записки западных и восточных путешественников подтверждают сведения о торговле такого рода, массовых депортациях на Восток и о вынужденной эмиграции перед лицом османского наступления. Те, кто предпочитал «жизнь среди диких зверей» турецкому гнету, уходили в скромные поселения в горных районах, ставшие очагами сопротивления. Так поступили повстанцы в Мани под предводительством семейства Кладас.

В конце 1480 г. Крокодилос Кладас, правитель негостеприимного полуострова Мани на южной оконечности Пелопоннеса, возглавил отряд мятежников. Кладиоты выступили против выжидательной политики венецианцев, требуя начать решительные военные действия, чтобы воспрепятствовать дальнейшему продвижению турок. Многие из восставших были греческими страдиотами, солдатами местных формирований, рекрутированными Республикой для защиты этих территорий. Необходимо описать сложившуюся ситуацию, чтобы понять двойственность венецианского присутствия в континентальной Греции.