Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

В V–VII вв. н. э. историческая ситуация в Азии сложилась таким образом, что морская торговля стала более выгодным предприятием, нежели сухопутные перевозки по Шелковому пути. Воссоединение Китая в эпоху династий Суй и Тан, а также спад интереса к заморской торговле со стороны Персии оказали сильнейшее влияние на развитие государств Юго-Восточной Азии. Огромный китайский рынок открылся товарам и купцам этого региона. Продукция из тропических лесов, в частности с острова Суматра и Малайского полуострова, заменила в буддийских ритуалах настоящий ладан, до тех пор по-прежнему поступавший из Йемена и с полуострова Сомали. Барусская камфора, бензойная смола и другие олеорезины суматранского происхождения в короткие сроки стали востребованными товарами. То же касалось ценнейшего сандалового дерева и пряностей с Молуккских островов, которые были единственными производителями мускатного ореха и гвоздики в Восточной Индонезии, хорошо известными как в Китае, так и в Средиземном море [416] Oliver W. Wolters, Early Indonesian Commerce: A Study of the Origins of Sri Vijaya, Ithaca, Cornell University Press, 1967. . Последние достижения в морской археологии также показали, что индонезийские кораблестроители, наследники давней технической традиции, создавали для мореплавателей и правителей крупные суда, которые бороздили Южно-Китайское море и Индийский океан [417] Pierre-Yves Manguin, «Southeast Asian Shipping in the Indian Ocean during the 1st millennium AD», dans Himanshu Prabha Ray et Jean-François Salles (éd.), Tradition and Archaeology. Early Maritime Contacts in the Indian Ocean, Lyon, New Delhi, Maison de l’Orient méditerranéen, Manohar, 1996, pp. 181–198. .

Именно в это время в китайских хрониках начинают упоминаться небольшие царства на Яве и Суматре, что говорит о том, что они отправляли посольства ко двору Срединной империи, которая, скорее всего, была главным торговым партнером для этих государств. В юго-восточной части Суматры появлялись небольшие политические образования, имевшие тенденцию со временем усложняться. Они вырастали вдоль неизбежного пути, который связывал Малаккский и Сингапурский проливы с Яванским морем через Бангкский пролив. Историк Оливер Уолтерс назвал этот район «благословенным побережьем» в своей пионерской работе об истоках государства Шривиджая, в которой он опирался, по сути, только на текстовые источники, однако сегодня его гипотезы подтверждаются археологическими данными. С тех пор правители этих объединений заимствовали индийские религии: вишнуизм (ответвление брахманизма, характеризующееся почитанием Вишну и его воплощений) процветал в Кота-Капур на острове Бангка напротив устья реки Муси. На Суматре некоторые правители приняли буддизм: среди них был правитель страны Гандуоли (как ее называют китайские источники), которая, по всей видимости, находилась в дельте Муси и была наследницей недавно открытых протоисторических поселений. Небольшое государство Малайю, расположенное недалеко от Джамби по берегам реки Батангхари, во второй половине VII в. стало центром, где изучали буддизм и санскрит и куда заезжали китайские монахи по пути в Индию в поисках канонических текстов, чтобы перевести их на китайский язык [418] O. W. Wolters, Early Indonesian Commerce: A Study of the Origins of Sri Vijaya, op. cit.; P.-Y. Manguin, «At the Origins of Sriwijaya: the Emergence of State and City in Southeast Sumatra», dans K. Noboru et H. Masashi (éd.), State Formation and Social Integration in Pre-Modern South and Southeast Asia, op. cit., pp. 89–114. .

Из сочинений китайского монаха-интеллектуала Ицзина, прожившего около десяти лет на юго-востоке Суматры, мы узнали, что вскоре после 670 г. город Малайю «стал Шилифоши», где «было более тысячи буддийских священников, посвящавших себя учению и благим делам; их устав и церемонии были такими же, как в Индии». С тех пор только это новое государство, устранившее своих предшественников, отправляло посольства в Китай. Вскоре в китайских текстах оно начало фигурировать как один из важнейших торговых партнеров в южных морях. В 1918 г. филолог Жорж Седес интуитивно связал китайские источники, упоминающие царство Шилифоши, и группу надписей на древнемалайском языке (предке современных малайского и индонезийского языков, который впервые появился именно в этих текстах), найденных на юго-востоке Суматры. Надписи на камнях, высеченные между 683 и 686 г., упоминают государство Шривиджая, что переводится с санскрита как «блистательная победа» (Шилифоши была традиционной китайской транскрипцией этого словосочетания). Сопоставив малайские надписи с данными из индийских и арабских источников, а также отметив присутствие на Суматре буддийских и индуистских статуй того периода, Седес заявил о существовании государства Шривиджая, название которого не сохранилось в более поздней устной и письменной малайской традиции. Он пришел к выводу, что местом зарождения, а в дальнейшем и политическим центром Шривиджаи должен был быть регион современного Палембанга, поскольку именно оттуда происходит большая часть древних надписей [419] G. Cœdès, Les États hindouisés d’Indochine et d’Indonésie, op. cit. .

Тем не менее долгое время не было убедительных доказательств того, что Палембанг играл первостепенную роль в Юго-Восточной Азии. Это наталкивало на размышления о том, что столица Шривиджаи находилась на месте других поселений, где также сохранились следы того времени, в первую очередь на перешейке Кра на Малайском полуострове. Необходимо было абстрагироваться от одностороннего дискурса, которым десятилетиями пользовались историки, филологи, а вслед за ними и археологи, и отойти от фанатичного поиска на Суматре свидетельств существования великой державы, оставившей следы иерархического превосходства сильной политической и экономической власти. В силу этого досадного предубеждения от глаз археологов ускользнули городские агломерации. Малайские портовые города, даже самые богатые и могущественные, были построены на сваях из непрочных материалов на подвижных берегах рек, вследствие чего они практически не оставили явных следов, которые можно было бы обнаружить в регулярно затопляемых местностях [420] Oliver W. Wolters, «Studying Srivijaya», Journal of the Malayan Branch, Royal Asiatic Society, 52 (2), 1979, pp. 1–32. .

Экологические исследования окрестностей Палембанга позволили понять причины основания крупного портового города в бассейне Муси на первых островках суши в месте слияния трех важнейших артерий обширной речной системы. Эти исследования также показали, что значительное население города, располагавшегося на этом месте, не должно было испытывать трудностей с пропитанием. В то время когда рис еще не был основным источником протеинов для малайцев, поблизости находились заболоченные земли, где в изобилии произрастали саговые пальмы. Мука, получаемая из их плодов, потреблялась в разном виде и была важным источником белка. Кроме того, затопляемые поймы Муси создавали благоприятные условия для заливного рисоводства, практикуемого там по сей день. Оно было подвержено климатическим колебаниям, однако приносило большой урожай. Бензойная смола, одна из основных статей экспорта Шривиджаи, также добывалась неподалеку от новой столицы [421] Muriel Charras, «Feeding an Ancient Harbour-City: Sago and Rice in the Palembang hinterland», Bulletin de l’École française d’Extrême-Orient, 102, 2016, pp. 97–124. .