Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

В отношении байдар, непригодных для зимнего плавания, комиссия была права, но в остальном выводы ее голословны. Они основаны на догадках, высказанных до этого спасателями. В последней записке, оставленной на о-ве Беннета, Толль сообщил: «Отправляемся сегодня на юг. Провизии имеем на 14–20 дней. Все здоровы». Это было понято как отсутствие большего запаса, а потому возникло лишь одно желание — объяснить, почему полярникам не удалась охота. Первая догадка принадлежала ссыльному социал-демократу М. И. Брусневу, руководившему вспомогательной партией спасателей. Толль встретил на острове оленей, а Бруснев решил, что они, «напуганные прибытием туда партии барона Толля, ушли оттуда на лед в октябре месяце, иначе было бы непонятно, каким образом промышленники, бывшие с бароном Толлем, не добыли мяса» [2, с. 193]. С тех пор лишь уточнялась эта версия. В частности, лейтенант Колчак, возглавлявший спасательную партию, заметил: «Думается, что… запасов в течение августа не готовили… в расчете на осеннюю охоту», а потом, если стадо ушло на лед, «готовить запасы было уже поздно» [3, с. 517]. В таком виде версия и кочует из книги в книгу. Посмотрим теперь, что говорят документы и найденные предметы.

На острове не осталось ни примуса, ни банок от керосина; значит, уходившие взяли все это с собой. Керосина у них оставалось много, поскольку почти все время, кроме трех недель дрейфа на льдине, они жгли плавник (выброшенные морем деревья). Была и сменная одежда. Далее, Толль прекрасно знал, что возможность подхода «Зари» к острову сомнительна [1], так что этот факт не мог застать путешественников врасплох. О дальнейшем мы знаем из двух отчетов Колчака [3,4], из воспоминаний полярников, посетивших остров, и четырех записок, привезенных с острова отрядом Колчака (фотокопии записок приложены к отчетам [2, 4]). Три записки находились в бутылке, лежавшей у основания гурия (горки камней) недалеко от мыса Эмма (см. карту). Первая была написана рукой Толля, сообщала о прибытии на остров, а вторая являла собой эскиз карты острова (помещена в гл. 2 Повести}, на котором спутник Толля астроном Ф. Г. Зееберг мастерски набросал топографию южного и восточного берегов острова и дал краткие пояснения к ней. В конце значится: «1го/14го числа сентября месяца мы отправились вдоль западного берега к месту постройки дома (около 30 вер[ст]). Имеем во всем достаток. Э. Толль».

Итак, убедившись, что льды не пропустили «Зарю» к острову, двое ученых записали, что имеют «во всем достаток» (эти слова написаны рукой Зееберга), и продолжали методично обследовать остров. В противоположном конце его на карте было обозначено «место постройки дома». Другая пара людей в обследовании острова не участвовала. Это были опытные охотники — эвенк Омук (в крещении Николай Протодьяконов) и якут Чичаг (Василий Горохов). Естественно заключить, что им было поручено охотиться и строить в указанном месте дом. Истолковать слово «достаток» лучше и проще всего как указание на уже сделанный запас на зиму, но может быть, оно означало всего лишь легкомысленную надежду на будущую охоту?

Птицы к этому времени уже улетели (в 1956 г., сходном по погодным условиям, они покинули остров в первых числах сентября [5; 6]), так что обмануть ожиданий уже не могли. Быть может, предстояла охота на зверей? О них в четвертой записке (оставленной 8 ноября, в день ухода с острова, в избушке) Толль писал: «Ныне живущим обитателем о-ва Беннетта, кроме белого медведя и временного гостя моржа, оказался олень; стадо в 30 голов водилось по скалистым пастбищам острова. Мы питались его мясом и шили себе необходимую для зимнего обратного пути обувь и одежду». Как видим, никаких оснований говорить о неудачной охоте на оленей нет, но есть некая неопределенность — что же было основным продуктом питания на острове? Вопрос несколько проясняется немецким вариантом записки, написанным вслед за русским.

Для Толля немецкий язык был родным, и легко заметить, что немецкий текст не следует точно за русским, а как бы отредактирован. Неточные характеристики заменены на точные, и, в частности, цитированная выше фраза выглядит так: «Ныне живущим обитателем острова оказался олень. Стадо в 30 голов жило на скалистых пастбищах. Мы прокормились оленями (Wir haben uns von Rennthierfen] genahrt) и сшили необходимую для обратного пути обувь и одежду из их шкур». Здесь намного яснее: не медведи и моржи, а именно олени послужили основой как для питания, так и для снаряжения в предстоящий обратный путь (который, кстати, не назван здесь зимним). Теперь простой расчет может прояснить ситуацию: поскольку Колчак, кормя собак олениной, тратил 5 1/2 оленей в день на 161 собаку [3, с. 501] и поскольку человек весит как минимум вдвое больше собаки, а тощий беннетский олень был гораздо легче домашнего якутского, то даже при урезанном пайке четверо людей не могли питаться беннетским стадом более чем 140 дней. Прожив на острове 96 дней, они съели большую часть стада и никак не могли рассчитывать на оставшуюся часть как на зимний запас.

Понимая это, Колчак сделал еще одно допущение — что отряд Толля сильно ошибся летом с оценкой поголовья оленей. Но, пробыв на острове всего трое суток, лейтенант явно не оценил того, что, конечно же, было ясно людям после месяца обследования острова: оленям там пастись почти негде. Остров покрыт ледниками, скалами и базальтовыми россыпями, и лишь кое-где вкраплены «тундроподобные участки». Единственное сколько-то плодородное пастбище («оазис», как назвал его в 1956 г. С. М. Успенский) находится на юго-западном берегу и, следовательно, было обнаружено учеными уже после оставления ими записки, констатировавшей «во всем достаток». Судя по эскизу, при составлении этой записки они не знали о западной и северной сторонах острова ничего, кроме приблизительного контура, увиденного ими с ледяного купола. Можно с достаточной уверенностью сказать, что 30 голов — оценка, в которой учтен оазис (только там Успенский обнаружил оленьи скелеты). До знакомства с ним можно было ошибиться в оценке поголовья лишь в сторону занижения.

Что же было тогда основой «достатка»? Ответ по сути дан тоже Колчаком: даже мяса тех трех медведей, чьи шкуры он нашел на острове, «хватило бы партии на большую часть зимовки» [3, с. 517]. А ведь сами брошенные шкуры ясно говорили об избытке шкур. Кроме того, Успенский обнаружил у избушки Толля позвонки крупного моржа [5, с. 66]. Словом, путешественники, вероятно, сделали во льду достаточный запас мяса, прежде чем расстались в конце августа на восточном берегу, у перешейка. Ученые отправились в обход острова, поручив охотникам строить дом, уверенные в достатке, явно не собираясь уходить на «Заре». В таком случае ноябрьская фраза «провизии имеем на 14–20 дней» касалась не всего наличного запаса. Людям теперь предстояло самим тянуть нарты, на которые Толль намеревался погрузить 8 пудов геологических образцов (на берегу их осталось 120 кг [7, с. 188], не считая той части, которую увез отряд Колчака; если бы Толль собирался эти ящики оставить, то указал бы в записке место их нахождения), так что взять большой запас было невозможно. Да и потребности в нем уходившие не видели: на острове они оставили астрономические средства (круг Пистора и навигационный альманах [4, с. 154]), т. е. рассчитывали идти прямо по компасу, а не искать ледяные «мосты» и не дрейфовать на льдине. В таком случае путь до склада на о-ве Новая Сибирь не превышал бы 150 км.