Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Великая Северная экспедиция была военной (солдаты составили, по Вакселю, половину ее численности), она сгоняла на работы крестьян и коренных жителей с их транспортом, а также ссыльных, тысячами. С одной из этих толп проехал в Охотск сам Беринг с семьей, и таких событий было в ходе экспедиции множество (они частично описаны у Вакселя и в ВКЭ). Этим она, разумеется, донельзя осложнила свои отношения и с местным населением, и с местными властями, причем данная трудность была предопределена в самом ее замысле.

Салтыков не называл предлагаемую им экспедицию военной, не видят ее таковой, по сути, и до сих пор, но иной она быть не могла, так как шла по необследованным местам, часто среди непокорного населения, да еще за его же счет питалась, одевалась и двигалась. Могла ли она быть менее затратной, а с тем и менее жестокой? Думаю, могла, если бы не ставила себе несовместимых задач (о чем многие писали). Поиск СВ-прохода не стоило соединять с освоением Охотского бассейна и Камчатки, не говоря уж о «поиске новых землиц».

Доставка в Якутск всего необходимого для северной экспедиции (отплывшей из Якутска в 1736 г.) настолько истощила силы местного населения, что собственно камчатскую экспедицию удалось отправить только через пять лет после северной (отплыла из Охотска в 1741 г.). Ее и следовало послать из Петербурга на пять лет позже северной (не ранее весны 1738 г.), а не держать все эти годы на Лене тысячу и больше крестьян (и еще больше ссыльных) на положении голодных каторжников.

Следовало, как предлагал Салтыков, строить корабли на северных реках, не связывая это дело с Камчаткой. Затем, плывя, надо бы действовать по требованию открывшихся обстоятельств, а не по столичным инструкциям. Разумеется, не следовало пытаться исследовать Дальний Восток и Крайний Север в рамках одной экспедиции, однако соединение двух огромных экспедиций в одну, по-моему, было вызвано не сутью задачи, а ходом политической интриги. Вопрос, как видим, требует исследования. [367]

Указ нашему Сенату

Указали Мы капитана-командора Беринга отправить паки (снова — Ю. Ч.) на Камчатку, и по поданным от него пунктам и предложениям о строении тамо судов и протчих дел к государственной ползе и умножению Нашего интереса, и к тому делу надлежащих служителей и материалов, откуда что надлежит отправить, разсмотря, определение учинить в Сенате. А для приведения тамошней народ в христианскую веру священников и протчее, что до духовенства принадлежит, учинить надлежащее определение, снесшись с Синодом. А сверх того по тому ж требованию что возможно велеть исправлять, и оному Берингу вспоможение чинить сибирскому губернатору с товарыщи и иркуцкому вице-губернатору. А определеннаго в Охоцк Григорья Скорнякова-Писарева перевесть в прежнее место, где он содержан был.

И повелеваем Нашему Сенату учинить о том по сему Нашему указу. А помянутые Беренговы пункты и протчие предложении прилагаютца при сем указе.

Анна

Апреля 17 дня 1732 году [ВКЭ-1, с. 78]

Примечания

1. Как видим, в качестве того, что в наши дни именуют подуказными актами, названы только чисто качественнные наброски Беринга и их пересказы в решениях Сената. Тем самым, ВСЭ была назначена к исполнению до всякой, в том числе финансовой, проработки вопроса. (Ее не было проведено, несмотря на ряд попыток, и впоследствии.)

2. Указ о переводе Писарева из Жиганска (куда тот был сослан при Петре II и работал по сбору ясака) в Охотск и назначении его начальником края издан 31 июля 1731 г. [ВКЭ-1, с. 43]. В Охотск Писарев не выехал, но послал туда из Якутска отряд строителей (часть погибла от голода, остальные разбежались). В марте 1733 г. был со скандалом возвращен из Якутска в Жиганск, где пробыл полгода, в мае был указом вновь назначен командиром Охотского порта и в ноябре прибыл в Якутск [ВКЭ-2, с. 268, 175]. Непригодность Писарева как руководителя была всем очевидна, но Ягужинский хотел, по всей видимости, иметь там соглядатая (Писарев служил при Петре I помощником Ягужинского). Это желание Писарев оправдал с избытком, завалив Сенат обширными доносами. Среди них бывали и справедливые обвинения — о притеснении местных жителей и разорении «лутшаго края», особенно с появлением ВСЭ. Но он не умел руководить, как не умел и в Петербурге (всерьез строительство кораблей было начато в 1735 г. Шпанбергом). Его временная отставка была, видимо, связана с борьбой различных сил в окружении Анны.

3. Приведенный указ не объясняет причин новой опалы Писарева, но документ, пришедший в Якутск, объяснял: «за малые успехи порученных ему дел» [Явловский, 2002, с. 115]. В 1738 г. АК просила вновь отстранить Писарева как неспособного. В апреле 1739 г. на его место был назначен ссыльный Антон Девиер, бывший генерал-полицмейстер Петербурга [СИРИО, т. 126, с. 362]. Он приступил к делам осенью и очень помог экспедиции, взявшись за строительство Охотского порта и прекратив писаревские кражи. Однако Девиер же и препятствовал ей, полагая тяготы, приносимые ею людям, и расходы ее чрезмерными, и предлагал Сенату прекратить ее [Андреев, 1943, с. 23].

4. Замечу, что прекращение экспедиций Чжэн Хэ тоже мотивировано чрезмерностью расходов при отсутствии наглядных выгод для государства [Свет, 2011, с. 163].

5. Не желая, как уже сказано в Очерке 2, мазать даже очень плохих людей одною черною краской, приведу пример полезного дела Писарева. Он откликнулся на указ (в целом невыполнимый и бесчеловечный), требовавший повсюду завести хлебопашество. В Удском остроге (760 верст к юго-западу от Охотска) был по требованию Писарева в 1735 г. посеян ячмень (видимо, впервые он был там посеян по приказу Ельчина еще в 1716 г.) и дал приемлемый урожай. Писарев сообщил об этом в Сибирский приказ (в Москву) и приложил конвертик с семенами [ВКЭ 2, док. 228 и фото 28]. Документ не имел хода (ни резолюции, ни надписи о пересылке по назначению на нем нет, конвертик не распечатан), но в самом Удском остроге ячмень прижился, став подспорьем окрестному населению. К сожалению, от этого Охотск ничего не получил, он остался на прежних средствах пропитания — рыба, немного мяса, дикий лук и «сладкая трава» (борщевик Heracleum dulce). Лет через сто тут появились огороды, на них картофель.

От Санкт-Питербурха до города Твери или до Москвы сухим путем, и потом на нис до реки Камы, а Камою вверх до Соли Камской. От Соли Камской сухим путем зимним временем до Тоболска. От Тоболска вниз рекою Иртышем до Самаровского Яму (ныне в составе г. Ханты-Мансийска — Ю. Ч.). От Самаровского Яму вверх реками Обью и Кетью до Маковского острога. От Маковского острога сухим путем до города Енисейска. От Енисейска до Илимска чрез Енисей-реку и вверх реками Тунгускою (Ангарой — Ю. Ч.) и Илимом. От Илимска сухим путем до реки Лены (до Усть-Кута — Ю. Ч.), и по оной реке вниз до Якуцка. От Якуцка Леною-рекою до реки Алдана. А Олданом, Маею и Юдомою-реками вверх до Юдомского Креста. От Юдомского Креста сухим путем до Урак-реки и до Охотского острога, а Ураком рекою, ежели судном плыть, то немалой труд возымеет, понеже оная не в дождливое время бывает весьма маловодна. От Охоцка до Болшерецкого чрез море. От Болшеретцкого до Камчатцкого устья сухим путем или круг Камчатского Носу морем. А оного пути сщи[с]ляетца до Камчатского устья з Санкт Питербурха 10 811 верст.