Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Практические действия не заставили себя ждать. В начале Третьего рейха министр внутренних дел Вильгельм Фрик объявил, что новый режим планировал сосредоточить государственные расходы на расово полноценных и здоровых людях. Это не только должно было сократить траты на «второсортных и асоциальных личностей, больных, слабоумных, душевнобольных, инвалидов и преступников», но и «предотвратить размножение наследственно серьезно неполноценных людей». В июле 1933 года эта политика обрела законодательную силу в виде Закона о предотвращении воспроизводства лиц с наследственными заболеваниями [1213] Schumuhl, Rassenhygiene, 1543. . Он учреждал обязательную стерилизацию всех, кто страдал от врожденного слабоумия, шизофрении, маниакальнодепрессивного психоза, наследственной эпилепсии, хореи Хантингтона, имел наследственную глухоту, слепоту или серьезные физические уродства или страдал тяжелым алкоголизмом. Эти условия подлежали дальнейшему уточнению, которым занимался многочисленный бюрократический аппарат, учрежденный Имперским министерством внутренних дел для исполнения закона, а решения по отдельным делам принимались в 181 суде наследственного здоровья и апелляционных судах, состоявших из адвоката и двух врачей, которые действовали в соответствии с заключениями от управляющих по общественному здравоохранению и директоров таких организаций, как государственные лечебницы, клиники, дома престарелых, специальные школы и т.д., а также в соответствии с комментариями работников системы соцобеспечения. Принятия такого закона давно требовало влиятельное в Германии движение за расовую гигиену под руководством главных врачей, таких как Альфред Плёц и Фриц Ленц, и требование это стало еще настойчивей в годы Депрессии. Ужасающее бремя соцобеспечения для национальной финансовой системы значительно увеличило число и уверенность тех работников медицинских и социальных профессий, кто считал, что многие аспекты социальных отклонений, бедности и нищеты были результатами наследственной дегенерации людей, страдавших от них. Уже в 1932 году по рекомендации Немецкой ассоциации врачей был предложен проект закона, разрешавшего добровольную стерилизацию. Теперь он вступил в силу [1214] Evans, The Coming of the Third Reich 37, 145, 377-80; Proctor, Racial Hygiene, 10-104 (о комитете Фрика см. на стр. 95); Schmuhl, Rassenhygiene, 154-68; Christian Ganssmuller, Die Erbgesundheitspolitik des dritten Reiches: Planung, Durchführung und Durchsetzung (Cologne, 1987), 34-115; Jeremy Noakes, «Nazism and Eugenics: The Background to the Nazi Sterilization Law of 14 July 1933», in Roger Bullen etal. (eds.), Ideas into Politics: Aspects of European History 1880 — 1950 (London, 1984), 75-94. .

В Законе 1933 года не было ничего добровольного. Врачи должны были регистрировать каждый случай наследственной болезни, с которым они сталкивались, за исключением касавшихся женщин старше 45 лет, и могли быть подвергнуты штрафу за несоблюдение этого требования. В то же время случайные и размытые критерии, использовавшиеся для определения таких случаев, оставляли достаточную свободу действия. Некоторые пациенты соглашались на стерилизацию, но большинство отказывались. В 1934 году, в первый год действия закона, около 4000 человек подали в апелляционные суды жалобу на управления по стерилизации. 3559 из таких обращений закончились ничем. Как показывают эти цифры, масштаб проводимой стерилизации был весьма значителен. Только в 1934 году в суды было направлено 84 500 обращений на разрешение стерилизации, примерно половина из них касалась мужчин и половина — женщин. Из них почти по 64 500 делам решение было вынесено в тот же год, и более 56 000 решений были в пользу стерилизации. Таким образом, запрос от врача, социального работника или из другого законного источника более чем в 90 % случаев утверждался, а вероятность его отправки на апелляцию была крайне мала. В первые четыре года действия закона, таким образом, было стерилизовано более 200 000 человек; к моменту краха Третьего рейха общее число стерилизованных достигло 360 000, и большинство из них было прооперировано до начала войны в сентябре 1939 года [1215] Gisela Bock, Zwangssterilisation im Nationalsozialismus: Studien zur Frauenpolitik und Rassenpolitik (Opladen, 1986), 230-32. .

Три четверти запросов были в отношении «наследственного слабоумия», которое имело крайне туманное и нестрогое определение, что давало в руки врачей и судов огромную власть: например, стала распространенной практика называть различные виды социальных отклонений, таких как проституция, видами «морального слабоумия». Включение алкоголизма затрагивало в основном членов низших классов. Использовавшиеся врачебные методы — вазектомия для мужчин и перевязка труб для женщин — часто были болезненными и иногда приводили к осложнениям: общий уровень операций со смертельным исходом, в подавляющем большинстве это были женщины, составил 0,5 %, или 2000 человек. Вскоре масштабы этой программы привели к изменению самой профессии врача, поскольку все они должны были проходить обучение по выявлению наследственной неполноценности (например, по форме мочек ушей пациента, по походке или форме полумесяца в основании ногтей). Медицинские факультеты университетов тратили много времени на составление экспертных отчетов для судов и занимались созданием «практических тестов интеллекта», чтобы отделять агнцев от козлищ («Какая форма государства у нас сейчас? Кем были Бисмарк и Лютер? Почему дома в городе выше, чем в сельской местности?»). Такие тесты приводили к затруднительным ситуациям, когда при проверках в сельских областях обнаруживалась одинаковая степень безграмотности среди предположительно нормальных учеников и потенциально слабоумных. Одной возможности того, что рядовые члены коричневых рубашек из сельских районов могут провалить такие тесты, было достаточно, чтобы дискредитировать весь процесс тестирования в глазах некоторых высокопоставленных врачей в партии [1216] Ganssmuller, Die Erbgesundheitspolitik, 45-6: еще 40 000 были стерилизованы в областях, аннексированных Германией в 1938 — 1939 гг. .

Примерно две трети стерилизованных были пациентами психиатрических лечебниц, директора которых усердно штудировали карты своих больных в поисках кандидатов для судов. Пропорция предполагаемых шизофреников здесь была выше. Так, например, в лечебнице «Кауфбойрен-Ирзее» около 82 % из 1409 пациентов попали под действие положений закона, хотя в других местах более распространенным соотношением была одна треть. Стерилизация приветствовались директорами лечебниц, поскольку означала, что во многих случаях после нее пациентов можно было отпускать. Это касалось в первую очередь молодых пациентов в не слишком тяжелом состоянии, таким образом, чем выше были их шансы на выздоровление, тем более вероятной была перспектива стерилизации. В больнице Эглфинг-Хаар две трети пациентов, стерилизованных в 1934 году, были выписаны в течение нескольких месяцев; в лечебнице Эйхберг около 80 % стерилизованных в 1938 году также были отпущены в самом скором времени. Это позволяло снизить текущие расходы в то время, когда лечебницы, как и вся остальная система соцобеспече-ния, должны были серьезно сокращать свои бюджеты. В действительности некоторых молодых женщин, совершенно очевидно, стерилизовали в основном, чтобы они не могли зачать незаконнорожденных детей, которые бы стали обузой для общества [1217] Michael Burleigh, Death and Deliverance: «E thanasia» in Germany c. 1900 — 1945 (Cambridge, 1994), 56-66. .