Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Мелита Машман позже вспоминала, что ее ошеломил вид разграбленных магазинов и беспорядок на улицах, когда она приехала в Берлин утром 10 ноября 1938 года. Спросив полицейского, что случилось, она узнала, что разрушенные здания принадлежали евреям. «Я сказала себе: евреи — это враги новой Германии. Прошлой ночью они узнали, что это значит». И после этого она «как можно быстрее заставила себя забыть об этом» [1378] Maschmann, Account Rendered, 56-7. Другие различные отзывы немцев-неевреев приводятся и обсуждаются в Benz, «Der Novemberpogrom», 525-8; Bankier, The Germans, 85-8; Kropat, «Reichskristallnacht», 153-69; у него же Kristallnacht in Hessen, 241-6; и Helmut Gatzen, Novemberpogrom 1938 in Gütersloh: Nachts Orgie der Gewalt, tags organisierte Vernichtung (Gutersloh, 1993), 63-7. Jorg Wellenberg (ed.), The German Public and the Persecution of the Jews 1933 — 1945: «No One Participated, No One Knew» (Atlantic Highlands, N. J., 1996 [1989]) содержит документы и обзоры разного качества. .

Многие думали так же, как она. Институты, которые должны были обеспечивать моральное руководство, тоже молчали. Некоторые пасторы критиковали насилие и разрушения, но Исповедующая церковь не заняла никакой позиции, а когда некоторое время спустя она затронула вопрос о ситуации с евреями, то призывала своих членов молиться только за евреев христианской веры [1379] Friedlander, Nazi Germany, 297. . Ряд католических священников осторожно и завуалированно намекали на свое неодобрение погрома, подчеркивая «еврейский вклад в христианское учение и историю» в своих проповедях, как отмечали региональные власти в Баварии [1380] Witetschek (ed.), Die kirchliche Lage, I. 300 (no. 122, Regierung Oberbayern, 10 December 1938). . Один священник, провост Бернхард Лихтенберг из Берлина, заявил 10 ноября 1938 года, что синагога, сожженная ночью, также была домом Господа. Однако времена, когда, как в 1933 году, высшие лица католической церкви, как, например, кардинал Фаулхабер, открыто высказывались с осуждением гордости за свою расу, которая вырождается в ненависть к другой, давно прошли [1381] Michael Faulhaber, Judaism, Christianity, and Germany: Advent Sermons Preached in St Michael’s, Munich in 1933 (London, 1934), 1-6, 13-16, 107-10, переиздано в Mosse (ed.), Nazi Culture, 256-61; Friedlander, Nazi Germany, 297; Walter Zwi Bacharach, «The Catholic Anti-Jewish Prejudice, Hitler and the Jews», in Bankier (ed.), Probing, 415-30. . По крайней мере многие обычные католики боялись, что они могут стать следующими. Один прохожий в Кёльне утром 10 ноября 1938 года заметил толпу, стоявшую около еще тлевшей синагоги. «Подошел полицейский: “Расходитесь, расходитесь!” На что одна женщина сказала: “Нам что, запрещено думать о том, что мы якобы совершили?” [1382] Horst Matzerath (ed.), «... vergessen kann man die Zeit nicht, das ist nicht möglich...» Kölner erinnern sich an die Jahre 1929 — 1945 (Cologne, 1985), 172; см. также Ursula Büttner, «»The Jewish Problem becomes a Christian Problem»: German Protestants and the Persecution of the Jews in the Third Reich», in Bankier (ed.), Probing, 431-59. . Несмотря на это, Третий рейх прошел определенную веху в преследовании евреев. Она ознаменовала массовую вспышку разнузданной разрушительной ярости против них, которая не встречала никакого осмысленного сопротивления. Были ли чувства людей приглушены пятью годами беспрестанной антисемитской пропаганды, или их человеческие инстинкты были подавлены очевидной угрозой в их собственный адрес в случае открытого осуждения погрома, результат был один. Нацисты поняли, что могли предпринимать любые дальнейшие шаги против евреев, и никто не стал бы пытаться их остановить [1383] Longerich, Politik, 206. .

Тем временем в Мюнхене Геббельс получал истинное удовольствие от грабежей и разрушения, обрушившихся на еврейское сообщество в городе. «Ударные части Гитлера немедленно отправляются на зачистку Мюнхена, — писал он в дневнике о событиях ночи 9—10 ноября 1938 года. — Потом все и происходит. Синагога превращена в груду обломков… Ударные части выполняют свою страшную работу». Эта волна насилия под руководством Юлиуса Шауба, нацистского ветерана, который принимал участие в провалившемся путче 1923 года и служил личным адъютантом Гитлера с 1925 года, четко отражала атмосферу в непосредственном окружении Гитлера в ту ночь. «Шауб невероятно возбужден, — отмечал Геббельс. — Его прошлое штурмовика просыпается в нем» [1384] Frohlich (ed.), Die Tagebücher, I/VI. 180-81 (10 ноября 1938 г.). . Получив телефонный звонок около двух ночи с сообщением о первом убитом еврее, Геббельс ответил, что «человек, сообщивший это, не должен расстраиваться из-за одного мертвого еврея — эта смерть потеряется на фоне тысяч евреев в последующие дни» [1385] Trial of the Major War Criminals, XXXII. 29 (ND 3063-PS). . Он едва сдерживал ликование: «В Берлине сожгли 5, а потом 15 синагог. Теперь гнев людей льет через край. Сегодня ночью его невозможно будет усмирить. И я не хочу его усмирять. Необходимо дать свободу действий… По дороге в гостиницу повсюду бьют окна. Браво! Браво! Синагоги горят во всех больших городах. Собственность немцев опасности не подвергается» [1386] Frohlich (ed.), Die Tagebücher, I/VI. 181 (10 ноября 1938 г.). .

Однако на рассвете он начал совещаться с Гитлером, вероятно, по телефону о том, как и когда следует остановить эти действия. «Поток новых сообщений не останавливается все утро, — писал он в дневнике 10 ноября 1938 года. — Я обсудил с Вождем, какие меры следует предпринять. Пусть избиения продолжаются или их нужно остановить? Надо ответить на этот вопрос». После этого разговора он подготовил приказ о прекращении погрома и отнес его Гитлеру, который обедал в «Остерии», своем любимом мюнхенском ресторане. «Я встретился с фюрером в Остерии, — писал он. — Он согласен со всем. Его взгляды совершенно радикальны и агрессивны. Само мероприятие прошло без каких-либо проблем». Гитлер одобрил черновик приказа, он был зачитан по радио в тот же день и распечатан на первых страницах газет на следующее утро. Погром наконец завершился [1387] Там же, 182 (11 ноября 1938 г.); о призыве прекратить эти действия см. в «Keine weiteren Aktionen mehr», Berliner Völks-Zeitung, 534, 11 November 1938, первая страница; «Keine Einzel-Aktionen gegen das Judentum», Berliner Morgenpost, 270, 11 ноября 1938 г., первая страница; и т.д. .

Многие евреи получили серьезные травмы в эту ночь. Даже в официальном отчете о погроме нацисты сообщали о 91 погибшем еврее. Истинное число, наверное, мы никогда не узнаем, но оно наверняка в несколько раз больше, особенно если учесть жестокое обращение с арестованными еврейскими мужчинами, а также не меньше 300 самоубийств из-за отчаяния. Количество смертей, безусловно, исчислялось сотнями и, вероятно, находилось между одной и двумя тысячами [1388] Longerich, Politik, 204; о самоубийствах см. в Konrad Kuriet and Helmut Eschwege (eds.), Selbstbehauptung und Widerstand: Deutsche Juden im Kampf um Existenz und Menschenwürde 1933 — 1945 (Hamburg, 1984), 202. . Более того, для многих еврейских мужчин насилие продолжалось еще долго после окончания самого погрома. Полиция, штурмовики и части СС по приказу Гитлера арестовывали всех еврейских мужчин, которых удавалось найти, и на улицах и площадях всех немецких городов возникали жуткие сцены. В Саарбрюкене евреев заставляли танцевать и становиться на колени вне синагоги и петь религиозные песни, затем большинство из них, одетых только в пижамы и ночные рубашки, стали обливать водой, пока они не промокли насквозь. В Эссене штурмовики издевались над евреями и поджигали им бороды. В Меппене их заставляли целовать землю перед штаб-квартирой СА, а коричневые рубашки били их ногами и ходили по ним. Во многих местах их заставляли носить плакаты на шеях с надписями вроде «Мы убили фом Рата». Во Франкфурте-на-Майне арестованные мужчины были встречены на железнодорожной станции толпой, которая кричала и насмехалась над ними, а затем набросилась с дубинками и палками. В некоторых городах из школ вывозили целые классы, чтобы они плевали в евреев, которых увозили прочь [1389] Obst, Reichskristallnacht, 284-5, 297-307; Wildt, «Violence», 201-2; Zimmermann, «Die «Reichskristallnacht»», 77. .