Вячеслав Никонов - 1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Король Сигизмунд надеялся, что после сожжения Москвы руководители Великого посольства проявят большую уступчивость. Но они настаивали, чтобы король соблюдал договор, заключенный Жолкевским: снять осаду Смоленска, после чего Владислав мог бы стать царем. Понимая бесплодность дальнейших переговоров, Сигизмунд в апреле просто арестовал московских послов.

В конце июня — начале июля часть нижегородских стрельцов и дворян была отправлена в составе отрядов Бахтеярова и Просовецкого в суздальско-переславские земли для защиты от направившихся туда войск Сапеги. Другая часть нижегородцев оставалась — до конца июля или позже — под Москвой. «Этот поход и долгое стоянье „в полкех“ под стенами столицы не могли остаться для них безрезультатными, — писал Любомиров. — В „общем соединеньи“ под Москвою значительно окрепли связи земских людей между собою, связи, завязанные еще во время общей борьбы против Тушина и подкрепленные междугородскими „обсылками“ в начале 1611 г.

Под Москвою средние слои тогдашнего общества впервые, сознав себя силой, попытались организовать свое правительство, начали принимать меры к водворению в стране столь желанного порядка. Здесь же земские люди встретились не как враги, а в качестве союзников в борьбе против общего врага с бывшими тушинцами, во главе которых стоял кн. Дм. Тим. Трубецкой, и могли ознакомиться с их стремлениями и настроением».

Поле контроля Семибоярщины стремительно сужалось. Из Кремля в ополчение ежедневно бежали дворяне, стрельцы, подьячие. Набирала силу новая власть, возникшая в повстанческом лагере. В апреле воеводы ополчения провели присягу в полках. Ополченцы принимали на себя торжественное обязательство:

— стоять заодно с городами против короля, королевича и тех, кто с ними столковался;

— очистить Московское государство от польских и литовских людей;

— не подчиняться указам бояр из Москвы, а служить государю, который будет избран всей землей.

Земские воеводы объявили о мобилизации дворянского ополчения и предписали всем дворянам явиться в осадный лагерь под Москву к маю 1611 года. Всем, кто уклонился бы от земской службы, грозила немедленная конфискация земельных владений.

Власть в ополчении осуществлял теперь постоянно действующий Земский собор, получивший название Совета всей земли. Собор выделил из своего состава руководящий орган, по традиции названный боярским.

Решения в ополчении принимались «по боярскому и всей земли приговору». В действительности бояр в ополчении было немного. Впервые большинство на Земском соборе принадлежало не боярам и столичной знати, а провинциальным дворянам. Наибольшим влиянием пользовался Ляпунов, ставший исключительно популярным как лидер освободительного движения.

Погрязший в долгих обсуждениях Совет всей земли решил сосредоточить исполнительную власть в руках «тройки» в составе думного дворянина Ляпунова и бывших тушинцев — представителя рода Гедиминовичей боярина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и бывшего тушинского боярина казачьего атамана Ивана Мартыновича Заруцкого. «Боярин из безродных казаков — такого еще не видывала Русь! — писал Скрынников. — Признав за Заруцким боярский чин, Совет земли тем самым признал казаков равноправными участниками ополчения. Образование триумвирата скрепило союз между земскими дворянами и верхушкой казачьих таборов».

В апреле — мае Совет земли принял множество постановлений, которые 30 июня были объединены в обширный приговор, включавший как прежние решения, так и новые узаконения. Это была своего рода Земская конституция 1611 года.

Для исполнения своих решений руководители Первого ополчения создали органы управления — приказы, а сами стали чем-то вроде Временного правительства — до освобождения Москвы и избрания нового законного царя. Только вот, в отличие от кремлевских, земские приказные жили и трудились в избах и землянках, работая в условиях острого дефицита столов, лавок, бумаги и чернил. Но в этих новых приказах всегда было многолюдно, жизнь там била ключом.

Доставшейся им властью представители мелкопоместного дворянства распорядились прежде всего для того, чтобы разрешить земельный вопрос. Собор постановил отобрать землю у членов Семибоярщины и поддержавшей ее столичной знати. «А которые до сих пор сидят на Москве с литвой, а в полки не едут своим воровством, и тем поместий и вотчин не отдавать». Конфискованные земли предполагалось передать служилым дворянам из числа участников освободительного движения, «испоместити наперед дворян и детей боярских бедных, разоренных, беспоместных». Первыми землю должны были получить служилые люди из захваченных поляками пограничных уездов. Поставив вне закона «изменных бояр», Собор молчаливо предрешал судьбу местничества.

В то же время Совет земли подтвердил незыблемость порядка, сложившегося после отмены Юрьева дня: сыску и возврату помещикам подлежали крестьяне, свезенные из поместья в поместье, а также крестьяне и холопы, сбежавшие в города. Боярских холопов и крепостных, служивших в рядах земского ополчения, Собор молчаливо признавал свободными людьми. Сознавая, что существовало лишь одно средство поднять против боярского правительства казачьи окраины, Ляпунов обещал свободу всем казакам, будь то беглые холопы или бывшие крепостные.

Когда города снаряжали ополчение, считалось само собой разумеющимся, что царем должен стать истинно православный русский человек. Как сформулировал это игумен влиятельного Соловецкого монастыря: «Земля наша единомышленно хочет выбрать царя из прирожденных своих бояр, а из иных земель иноверцев никого не хотят». Но, придя в Москву, земские люди поневоле изменили мнение. Все великие «прирожденные бояре» сидели в осажденном Кремле с поляками. Избрание царя Собором откладывалось.

При обсуждении отдельных кандидатур вспыхивали яростные споры. Чтобы избежать окончательного раскола, Совет земли постановил начать переговоры со Швецией. Бутурлин объяснил шведам возникшую ситуацию: «Мы на опыте своем убедились, что сама судьба Московии не благоволит к русскому по крови царю, который не в силах справиться с соперничеством бояр, так как никто из вельмож не согласится признать другого достойным высокого царского сана».

Но постановление о возможности избрания на русский трон шведского королевича заметно подорвало репутацию Ляпунова, особенно в глазах казаков и московского черного люда. Страна не могла еще никак избавиться от одного иноверца, как ей навязывали другого. В ополчении начался разброд.

Люди, много лет служившие под знаменами самозванцев, не прочь были противопоставить шведскому еретику православного «царевича Ивана». У младенца был такой серьезный покровитель, как Заруцкий, ставший любовником Марины Мнишек. Получив боярский чин, атаман избавился от своей первой казацкой супруги, затворив ее в монастырь. Своего сына от первого брака он пристроил ко двору Марины, и ходили слухи, что Заруцкий намеревался на ней жениться.