Евгений Гонтмахер - Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Вместе с тем в ряде российских регионов очевидна потеря контроля со стороны федерального центра за процессами в гуманитарной сфере и усиление у большинства населения региона локальной идентичности – этнической, религиозной, региональной (наиболее очевидно – Бурятия, Дагестан, Ингушетия, Калмыкия, Тува, Чечня). Как правило, это сопровождается интенсивной миграцией из региона лояльного «федеральному центру» населения, для которого русский язык является единственным родным. В результате усиливаются этнические общности, которые становятся все более гомогенными в пределах своего региона, все больше распоряжаются ресурсами и вдобавок получают щедрые федеральные трансферты, позволяющие решать значительную часть социальных проблем. Подобная стратегия перекликается с практиками, используемыми сейчас в «первом мире» по отношению к компактно проживающим меньшинствам (например, native American население США или историческое население Исландии).

Среди других постсоветских стран РФ остается нечастым (но и не единичным) примером страны, где вообще существуют этнические автономные образования (не объявлявшие о своей независимости) и где компактно проживающие этнические меньшинства имеют возможность получать для своих детей школьное и в части случаев вузовское образование на родном языке за государственный счет.

Позитивную ли роль в итоге сыграли национализмы? Для успешных государств, казалось бы, да. Для неуспешных – однозначно нет. Однако в действительности национализм как популярная идея и мобилизационная идеология XIX века, показавшая свою опасность в веке XX, на постсоветском пространстве строится преимущественно по лекалам 1920–1930‐х годов. А это значит, что он доставляет всем принявшим его этническим сообществам те риски и проблемы, с которыми Западная Европа в основном уже справилась в 1940–1990‐х годах. Именно потому в ЕС сейчас в моде регионализм, соблюдение прав меньшинств, культурная и языковая толерантность, интерес к поддержке сохранения диалектов «титульного» большинства и «родных» языков меньшинств и нередкий би- или трилингвизм в сфере государственной службы. Дискриминация этнических меньшинств ради реализации прав и возможностей титульного большинства не всегда приводит к войне, но к многочисленным неприятностям для граждан и проблемам для стабильности страны приводит точно.

См., например: Гайдар Е. Современный экономический рост и догоняющее развитие // Мировая экономика и международные отношения. 2003. № 8.

Знаковыми для этого этапа осмысления посткоммунистического транзита стали, в частности, статья Томаса Карозеса «Конец парадигмы транзита» ( Carothers T. The end of transition paradigm // Journal of democracy. 2002. № 1) и статья Майкла Макфола «Четвертая волна перехода к демократии и диктатуре» ( McFaul M. The fourth wave of democracy and dictatorship: noncooperative transitions in the post communist world // World politics. 2002. P. 212–244).

Fish M. S. Democracy derailed in Russia: The failure of open politics. Cambridge: Cambridge University Press, 2005.

Rodrik D. Second-best institutions // American economic review. 2008. № 2.

Hellman J. Winners Take All: The Politics of Partial Reform in Postcommunist Transitions // World Politics. 1998. Vol. 50. № 2. P. 203–234.

Шлейфер А., Трейсман Д. Нормальная страна // Россия в глобальной политике. 2004. № 2; Shleifer A., Treisman D. Normal countries: the east 25 years after communism // Foreign Affairs. 2014. Т. 93. Р. 92.

См.: Maddison Historical Statistics. Maddison Database 2010; https://www.rug.nl/ggdc/historicaldevelopment/maddison/releases.

См.: Magyar B. Stubborn Structures: Reconceptualizing Post-Communist Regimes. Central European University Press, 2019.

См., например: Pitcher A., Moran M. H., Johnston M. Rethinking patrimonialism and neopatrimonialism in Africa // African Studies Review. 2009. Vol. 52. № 1. Р. 125–156; Фисун А. А. К переосмыслению постсоветской политики: неопатримониальная интерпретация // Политическая концептология. 2010. № 4. Р. 158–187; Laruelle M. Discussing neopatrimonialism and patronal presidentialism in the Central Asian context // Demokratizatsiya. 2012. № 20 (4). Р. 301; Hale H. E. Patronal politics: Eurasian regime dynamics in comparative perspective. Cambridge University Press, 2014.

Lankina T. V., Libman A., Obydenkova A. Appropriation and subversion: precommunist literacy, communist party saturation, and postcommunist democratic outcomes // World politics. 2016. Vol. 68. № 2. Р. 229–274.

Голов А. А., Гражданкин А. И., Гудков Л. Д., Дубин Б. В., Зоркая Н. А., Левада Ю. А. (руководитель), Левинсон А. Г., Седов Л. А. Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90‐х годов. М., 1993.

В рамках проведенной в декабре 2019 года в «Горбачев-центре» конференции «Тридцать лет постсоветской Европы» этой полемике был посвящен специальный круглый стол, в котором приняли участие и многие авторы настоящего издания.

Pop-Eleches G., Tucker J. A. Communism’s shadow: Historical legacies and contemporary political attitudes. Princeton University Press, 2017.

См., например: Рогов К. Информационный разрыв: отношение к протестам как долгосрочный вызов // Встречная мобилизация. Московские протесты и региональные выборы 2019 г. Серия «Либеральная миссия – Экспертиза». Вып. 7. М., 2019; Юдин Гр . Вопрос опросов: общественное мнение в условиях политического раскола // Новая (не)легитимность. Как проходило и что принесло России переписывание Конституции. Серия «Либеральная миссия – Экспертиза». Вып. 10. М., 2020.

Schwartz S. H. Value orientations: Measurement, antecedents and consequences across nations // Measuring attitudes cross-nationally – lessons from the European Social Survey / R. Jowell, C. Roberts, R. Fitzgerald, G. Eva (eds). London: Sage, 2006.

См. знаменитое интервью И. Клямкина и А. Миграняна «Нужна железная рука?» (Литературная газета. 16 августа 1989).

Дерлугьян Г. М. Адепт Бурдье на Кавказе. Эскизы к биографии в миросистемной перспективе. М.: Территория будущего, 2013.

Fukuyama F. The End of History? // National Interest. Summer 1989.

Ibid. P. 12, 3, 5, 8, 13; Fukuyama F. The End of History and the Last Man. New York: Free Press, 1992. P. 45.

Fukuyama F. The End of History? P. 12.

Объяснять эти, превалирующие сегодня в регионе, политические тенденции сходством с политическими паттернами прошлого, как это делают многие интерпретаторы посткоммунистического антилиберализма, значит просто ошибочно принимать сходство за причинность.

«В 2008 году специалист по поведенческой экономике из Массачусетского технологического института Дэн Арили провел эксперимент: участники, игравшие в компьютерную игру, видели на экране три двери; нажатие на каждую означало определенную сумму; разумной стратегией было, найдя самую „дорогую“ дверь, нажимать на нее до конца игры, но как только некликабельные двери начинали уменьшаться и исчезать, участники тратили нажатия, чтобы сохранить их как открытую опцию. Это глупо, но мы ничего не можем с этим поделать. Людям нужен выбор или хотя его иллюзия. Джордж Элиот однажды написал, что выбор является „самым сильным принципом роста“. Как мы можем расти, если не можем выбирать?» ( Yo Zushi. Exploring Memory in the Graphic Novel // New Statesman. 6 February 2019).