Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Как уже было сказано, первоочередной задачей, решавшейся восстанавливавшимися музеями освобожденных областей, было создание выставок, посвященных Великой Отечественной войне. Такие выставки делали, не дожидаясь накопления большого количества музейных материалов, – нередко на основе главным образом фотографий и рисунков, запечатлевших, с одной стороны, героев Великой Отечественной войны, и с другой – гитлеровский режим во время оккупации.

Аналогичный характер имела экспозиция Таганрогского краеведческого музея. Согласно данным отчета за 1945 г., он имел отделы: 1. Великой Отечественной войны. 2. Художественный. 3. Художников – уроженцев г. Таганрога. 4. Историко-бытовой (мебель из дворца Александра I). 5. Мемориальная комната уроженца г. Таганрога – артиста-дрессировщика А. А. Дурова [684] Там же. С. 301. .

Уже 1 мая 1944 г. был открыт для посетителей Орловский краеведческий музей. Коллектив сумел за короткий срок провести значительную работу и привлечь в экспозицию материалы, представлявшие большой интерес для посетителей в то время. Так, в отделе природы наиболее полно были показаны полезные дикорастущие травы, а также птицы и млекопитающие, имеющие промысловое значение. Там же были размещены образцы полезных ископаемых, строительных материалов – известняка, мергеля, горючих сланцев и др. [685] Там же. С. 301–302.

Исторический раздел музея был пополнен экспонатами, отображавшими борьбу с оккупантами на территории Орловской области. Среди них – материалы партизанского «издательства», образцы трофейного оружия, захваченного у фашистов, портреты героев партизанского движения, схемы боевых действий партизанских отрядов, оборудования партизанской типографии и т. д. Значительное место в экспозиции было отведено свидетельствам, рассказывающим о «новом порядке», который гитлеровцы пытались установить в Орле; среди них фигурировали и экспонаты музея, изуродованные оккупантами. Последний раздел музея был посвящен восстановительным работам – музейщики справедливо полагали, что их деятельность в этой сфере имеет и мемориальное значение.

Иначе обстояло дело с музеями, разрушенными и разграбленными оккупантами. В отношении музеев-памятников первоочередные задачи состояли в том, чтобы: 1) принять неотложные меры для сбережения того, что сохранилось, 2) установить конкретную картину нанесенного ущерба, 3) предпринять попытку выявления местонахождения и возвращения фондов [686] Там же. С. 302. .

Так, сразу же после освобождения Пушкина, Петергофа и Павловска, знаменитые пригородные дворцы-музеи, вернее их руины, были осмотрены крупнейшими специалистами, предложившими провести ряд неотложных мероприятий для охраны того немногого, что сохранилось от дворцов. В докладной записке, направленной в Комитет по делам искусств, директор Эрмитажа И. А. Орбели считал необходимым:

« 1) Немедленно прекратить доступ посторонних музейному управлению лиц во внутренние помещения Екатерининского и Александровского дворцов в г. Пушкине, Павловске, Петергофе …

2) В самом срочном порядке провести мероприятия по восстановлению кровли или установке временных покрытий над всеми теми помещениями Павловского дворца, Екатерининского дворца в Пушкине и Екатерининского Монплезира в Петергофе, где сохранились на стенах … части внутренней отделки …

3) Немедленно провести полное и детальное фотографирование … помещений … » [687] Там же. С. 302–303.

В этом же документе И. А. Орбели указывал, что в отношении дальнейшей работы по дворцам-музеям «следует исходить из возможности реставрации на основании сохранившихся деталей отделки части помещения…» [688] Там же. С. 303. .

Вопросы подсчета ущерба, нанесенного петергофским дворцам и паркам в период оккупации, имели принципиальное значение при определении их судьбы после освобождения [689] Культурные ценности – жертвы войны… . Одновременно было необходимо решить вопрос о восстановлении памятников культуры. С одной стороны, музейные работники стремились добиться полного возрождения пригородных дворцов и парков, включая интерьеры дворцов и музейные экспозиции. С другой стороны, в условиях послевоенной разрухи было сложно принять решение о финансировании воссоздания дворцов, тем более выполнить его. В силу этих обстоятельств постановления органов власти разного уровня принимались поэтапно, что определило характер и порядок реставрационных работ [690] Павлов А. Ю., Потемкина Е. В. Указ. соч. С. 189. .

Судьба Петергофа беспокоила его сотрудников в самые тяжелые годы войны, когда он был еще оккупирован. «Надо организовать опытную бригаду фонтанных мастеров, чтобы за зиму успеть проделать основную работу по восстановлению фонтанов (думаю, что осенью Петергоф освободится)» [691] Там же. С. 190. , – это фраза из письма бывшего директора Петергофа М. М. Ребанэ, написанного в августе 1943 г. из эвакуации в Татарской АССР. Он пишет, что парк надо оставить как «парк выходного дня. …Восстановить, по-видимому, необходимо внешний вид дворца, чтобы сочетать его с фонтанами и парком. Музей, ясно, придется восстановить в западной части Большого дворца. Все другие помещения восточнее главного подъезда… надо отделить от музея брандмауэром и пустить в эксплуатацию. Часть нижнего этажа этой отгороженной части можно отвести под дирекцию, верхний этаж – гостиница, ресторан, церковь – кинотеатр, Западный флигель, включая «под гербом» – отвести под дом отдыха. Фрейлинские дома, ферму, нижнюю дачу – под дома отдыха, гостиницы и т. д.» [692] Там же. С. 190–191. М. М. Ребанэ – организатор эвакуации музейных ценностей в первые недели войны, благодаря высочайшему профессионализму которого музей спас множество экспонатов. Летом 1943 г. подобные проекты выглядели реалистично, пока неизвестны были масштабы беды. Территория Петродворца была освобождена лишь в конце января 1944 г., и то, что увидели там первые прибывшие туда музейщики, заставило их содрогнуться.

С 22 января 1944 г. группы специалистов выезжали в освобожденные пригороды. Члены комиссии по учету Н. В. Баранов и Н. Н. Белехов осматривали разрушения в Павловске, Пушкине и Петергофе. Вместе с ними были и сотрудники Ленинградского радиокомитета – журналисты и литераторы. Вера Инбер оставила в дневнике следующую запись: «…Петергоф разрушен так, что никакими человеческими силами уже не воскресить его» [693] Инбер В. М. За много лет. М., 1964. С. 423. . А Ольга Берггольц, приехавшая к руинам Петергофа, создала пронзительное, болью и надеждой проникнутое стихотворение «Наш сад»: