Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Когда Джугашвили во второй половине июля приехал в Нарым, Свердлов был еще в томской тюрьме, затем с 11 августа жил в Колпашево. Они могли встретиться только во второй половине августа, если Джугашвили приезжал в Колпашево под предлогом покупки припасов. О возможности для ссыльных таких поездок свидетельствует рассказ Я. Алексеева, где поездка в Колпашево упомянута как дело обыкновенное, это отмечается и в воспоминании Л. К. Тихомировой, которое, впрочем, кажется не очень достоверным.

Никакой совместной жизни Свердлова и Джугашвили в нарымской ссылке быть не могло, они находились в полутысяче верст друг от друга. Между тем уже в ранние советские годы в партийной среде циркулировали рассказы из прошлого, в которых Сталин и Свердлов будто бы жили в Нарыме вместе. По воспоминаниям А. С. Аллилуевой, после возвращения осенью 1912 г. в Петербург «Коба рассказывал, как жил он со Свердловым в ссылке». По ее словам, Коба любил уклониться от домашних дел, отправившись за почтой, которую ждали и за которой «шли несколько километров». (Сложно представить себе поход в несколько километров за почтой в маленьком, окруженном болотами Нарыме.) «Гораздо позже – в девятнадцатом году, незадолго до смерти Свердлова, оба они – Сталин и Яков Михайлович – как-то при мне вспоминали эти далекие дни.

– Сколько раз старался провести тебя, увильнуть от хозяйства. Проснусь, бывало, в свое дежурство и лежу, будто заспался. – говорил Сталин.

– А ты думаешь, что я этого не замечал? – добродушно и весело рассмеялся Свердлов. – Прекрасно замечал» [519].

Очевидно, появление этого эпизода в книге Анны Аллилуевой объясняется простой ошибкой памяти, переданный ею разговор относился к туруханской ссылке, где Сталин и Свердлов действительно некоторое время жили вместе. Несколько сложнее обстоит с рассказами о том, будто бы и бежали они из Нарыма вместе. Ф.Чуев утверждал, что слышал от А. Е. Голованова, которому, в свою очередь, будто бы рассказал сам Сталин во время войны, что «Сталин бежал из ссылки со Свердловым. Свердлов был в корзине с бельем. Встречный жандарм хотел проткнуть корзину штыком. Сталину тогда удалось уладить, дав „на лапу“ жандарму, но он рассказывал этот эпизод перед полетом в Тегеран в 1943 году как пример плохой конспирации [520]. История, конечно, вполне мифическая.

В существующих биографиях как Сталина, так и Свердлова никакого совместного побега нет. При этом обстоятельства побега Сталина не известны совершенно, а с деталями побега Свердлова наблюдается подозрительная путаница, наводящая на размышления из-за близости места и времени обоих событий.

Свердлов попытался бежать 31 августа вместе с К. Каплатадзе. Они отправились на лодке вниз по Оби, чуть не утонули возле Парабели, были спасены местными ссыльными и крестьянами, арестованы и доставлены в Нарым [521]. Парабель находится ниже по течению и дальше от Томска, чем Колпашево, и бегство в этом направлении выглядит абсурдным. К.Т. Новгородцева объясняла, что ссыльные в Парабели сговорились с командой парохода «Тюмень», обещавшей взять Свердлова на борт и тайно довезти до Тобольска, куда направлялся пароход, причем двигался он из Нарыма к Томску через Парабель и Колпашево. Разумного объяснения необходимости плыть сотню верст на утлой лодке, чтобы сесть на пароход в Парабели и прибыть на нем обратно в Колпашево, Новгородцева не дает [522] .

Спасенный из реки и оказавшийся в Нарыме Свердлов немедленно попытался снова бежать, тайком сев на пароход «Сухотин», но был найден жандармами на борту во время остановки в Колпашеве 12 сентября 1912 г. Здесь наблюдается странная хронологическая аномалия. Согласно «датам жизни и деятельности» Свердлова, они с Каплатадзе отплыли в лодке из Колпашево 31 августа, 1 сентября были арестованы в Парабели и доставлены в Нарым, «откуда он вновь в тот же день бежит на пароходе „Сухотин“», на борту которого был обнаружен жандармами 12 сентября [523]. Получается, что пароход вместо обычных двух дней шел в Колпашево все двенадцать. По воспоминаниям вдовы (в редакции 1960 г.) дело выглядит еще более странно: из Парабели Свердлова и Каплатадзе отвезли в Нарым 31 августа, уже на следующий день Свердлов сбежал в Парабель, где задерживаться «не стал» и через сутки (то есть, получается, 2 сентября) прибыл на «Сухотине» в Колпашево, «в тот же день 12 сентября его арестовали, отправили в Томск» [524]. Сложно считать это простой ошибкой памяти, так как Новгородцева сама приводит все эти даты, более того, осенью 1912 г. после неудачи и второго побега она приехала к мужу, таким образом, она знала местность и путь, который нужно было проделать, и не могла спутать фигурирующие в рассказе села.

Полицейских документов, уточняющих время и детали побега Свердлова из Нарыма 31 августа или 1 сентября, пока не обнаружено. Донесение начальника Томского ГЖУ в Департамент полиции от 22 сентября со сведениями о Свердлове в связи с упоминанием о нем в перлюстрированном письме, не прибавляет ясности, сообщая только, что Свердлов «в начале сего сентября скрылся из г. Нарыма, а 12 сентября задержан и переводворен в отдаленную местность [525].

Путаница с датой побега Свердлова заслуживает внимания потому, что Иосиф Джугашвили скрылся из Нарыма 1 сентября (см. док. 10, 11). Хотя об обстоятельствах его побега не известно ровным счетом ничего, ясно, что, кроме как на пароходе, он отбыть не мог, дорог-то из Нарыма не было. Если Свердлов также бежал 1 сентября из Нарыма, то они должны были оказаться на одном и том же пароходе. Однако о совместном побеге умалчивают жизнеописания как одного, так и другого; более того, создается впечатление, что вдова Свердлова для того и прибегает к спутыванию дат, чтобы исключить само предположение и развести во времени его побег с побегом Сталина. Может быть, предприимчивый Свердлов пробрался 1 сентября в Нарыме на пароход (как за год до этого он спонтанно сбежал с парохода в Томске), тем самым рискуя спутать и провалить подготовленный загодя план побега Джугашвили? Молчание о подробностях побега в официальных биографиях и ходившие позднее в партийной среде слухи, подобные переданному Чуевым, могут косвенно указывать на что-то подобное.

Партийная история обрастала слухами, тем более что в 1920-е гг. продолжала быть в значительной мере устной. По мере создания официальной версии, неполнота и лживость которой живым еще участникам событий была хорошо известна, параллельно складывалось неофициальное, циркулировавшее в кулуарах предание, дошедшее до нас лишь отдельными, кем-то записанными фрагментами. Приведенные рассказы Анны Аллилуевой и Чуева показывают, что это устное и зачастую антисталинское предание было немногим правдивее отцензурированной партийной истории.